Главная удача жизни. Повесть об Александре Шлихтере - [5]

— У нас в Харьковском университете мне в руки попадает магистерская диссертация профессора Киевского университета Николая Ивановича Зибера. Говорят, такой добрый бородач. Крымчак. Он первый на Украине начал с научной целью популяризировать учение Маркса. И беспощадно высмеивал его критиков. Рассказывают, что он бывал у самого Маркса в гостях…

— Маркс похвалил его труд «Теория ценности и капитала Рикардо». Назвал ее «ценной книгой»!

— Читали? — обрадовался Александр. — А я начал его читать с какой-то неохотой. Хотелось бы встретиться с самим Марксом, а не с его популяризатором. И вдруг одна фраза заставила меня вздрогнуть. Могу процитировать почти точно: «Согласно утверждению самого Маркса, его метод является не чем иным, как перевернутым методом Гегеля. Если у Гегеля весь внешний мир есть лишь отражение сознания, то у Маркса сознание является не чем иным, как отражением внешнего мира!» Он поставил Гегеля с головы на ноги…

— Тише, не кричите, люди оглядываются, — взяла его за руку Женя.

— Да что люди… Я же и сам от радости, честное слово, перекувырнулся через голову!

Александр сделал резкое движение, и Евгения, опасаясь, как бы он и впрямь не закрутил сальто-мортале, вцепилась в его пиджак и потянула к скамейке, подальше от обрыва.

— Как тут можно быть спокойным, когда решилась моя судьба. Я становился марксистом!

— Георгий Валентинович… — начала Евгения.

— Кто такой? — поднял брови Шлихтер.

— Плеханов, — она посмотрела удивленно.

— Не знаю.

— Почитаете, — успокоила девушка. — В одном своем реферате он назвал голые выводы… пилюлями. Проглотил и прозрел, как вы! — Шлихтер сердито набычился. — Марксизм — это алгебра революции. Душу марксизма составляет его метод. Он учит пользоваться каждым шагом общественного развития в интересах революции.

— Это тоже пилюли? — покосился Александр.

— Это знания, ставшие убеждениями!

— Кто вас этому научил? — удивленно посмотрел ей в глаза Шлихтер.

— Бельтов.

— Кто такой? — он с досадой на свою неосведомленность потер лоб.

— Тот же Плеханов. Не печальтесь, может, вам посчастливится встретиться. Это самый мощный пропагандист марксизма. Всего несколько лет назад, в 1883 году, он организовал группу «Освобождение труда». Она проводит огромную работу по пропаганде марксизма в России.

— Так я же ради такой группы и приехал в Швейцарию! — воскликнул обрадованно Александр.

— Только ради нее? — лукаво усмехнулась Женя.

Александр на мгновение опешил. Что она хочет этим сказать?

Но девушка уже отвернулась, браня себя в душе за неуместную игривость.

— Я вам не рекомендую пока ввязываться в диспуты, — сказала она. — Здесь есть такие начетчики, такие доки, такие ортодоксы — они вас исхлещут цитатами, как шпицрутенами. Живого места не оставят. За книгу, витязь, если хотите удержаться на коне! За книгу!

Они прослонялись по пустынным улицам ночного Берна до рассвета и все время говорили, говорили.

Кисейные бернские барышни были бы поражены, узнав, о чем щебечут русские влюбленные.

Все, о чем рассказывала Евгения, казалось ему откровением.

Она уже была знакома со студентами из социал-демократической группы «Освобождение труда». Слушала Георгия Валентиновича Плеханова. Время от времени он наезжал в Берн и выступал перед молодежью. В рефератах критиковал народников, которых было немало и здесь.

— Он утверждал, что революция в России победит как рабочая или не победит никогда! — говорила Лувищук.

— Я это могу понять, — ответил Шлихтер, — потому что вырос, по существу, в рабочей среде!

— А принять? — вопросительно уставилась на него собеседница.

Юноша постучал себя по лбу:

— Еще много тут такой шелухи, такой половы… Здесь я убедился, какой сумбур в моей голове. Как наивны представления о революции и подвиге. Как быстро тускнеют божки, которым я поклонялся.

Евгения с радостью согласилась быть ему первым толмачом философских премудростей. Но, увы, при той ненасытной жадности, с которой Шлихтер набросился на чтение революционной литературы, ее знаний хватило ненадолго. Вскоре уже Александр превратился в ее поводыря…

Тут он познакомился с так давно манившим его первым томом «Капитала» Карла Маркса. Наконец-то! Первое свидание не разочаровало его. В те времена «Капитал» чудодейственно влиял на революционно настроенную студенческую молодежь. Встречаясь с новыми людьми, они прежде всего осведомлялись об их отношении к Марксу.

— Я лично, например, — рассказывал впоследствии Шлихтеру его друг по подполью Глеб Максимилианович Кржижановский, — был глубоко убежден, что из человека, который не проштудировал раза два или три «Капитал», никогда ничего путного выйти не может!

Были молодые социалисты, которые, вызубрив этот солидный труд, считали, что овладели всеми революционными премудростями, и на этом заканчивали свое подпольное образование. Александр же понял, что мудрость «Капитала» неисчерпаема. Изучив этот труд, он почувствовал твердую почву под ногами. Романтическое представление о конечной цели революции сменилось точным знанием основ научного социализма.

Борьба с царизмом значительно сложнее, чем жертвенно-героические акты отчаянных одиночек. Это борьба классовая. Надо было вызвать равную землетрясению или мировому катаклизму битву трудящихся за освобождение человека от гнета эксплуатации. Надо было поднять на борьбу миллионные массы, а это невозможно без огромнейшей организационной работы. Ведь только революционный народ, а не удачливый террорист, везучая группа заговорщиков или думские краснобаи смогут свергнуть гнет самодержавия. Вот она, та правда, которую он так настойчиво искал. Эта правда — пролетарская революция!