Главная удача жизни. Повесть об Александре Шлихтере - [39]

— Узнаю фельетониста! — одобрительно качнул головой Вакар.

Но снова все внимание было обращено на Исува, который, кажется, решил выступить.

— Ни для кого не секрет, — произнес Исув, — что у нас сейчас самый острый конфликт между Киевским комитетом и рабочей частью организации!

Вакар кивнул головой в сторону Шлихтера, как бы желая, чтобы тот вспомнил их недавний разговор в гостинице «Франсуа». Александр понимающе моргнул, внимательно слушая Исува. Профессор почему-то снял очки и окинул всех беспомощным, близоруким взглядом.

— Чем вызван этот конфликт? — продолжал Исув. — Да прежде всего расхождением в отношении к газете «Искра». Рабочие, даже передовые, никак не могут понять, почему мы, руководящая верхушка, все время ссоримся. Они не согласны с приемами, допускаемыми «Искрой» в тактике и полемике. У многих составилось представление, что Ленин ужасный спорщик. Он не скупится на такие термины, как «оппортунизм», «хвостизм», «измена делу революции», «предательство», даже позволяет себе употреблять слово «дурачки»!

— А если кто-то заслуживают такого почетного титула? — не удержался Мельницкий.

Но Исув невозмутимо продолжал:

— Я считаю, что, поскольку мы партия рабочая, подчеркиваю это слово, мы должны поступать так, как решил сейчас рабочий класс. Он, а за ним, значит, и мы, считает преждевременным признавать «Искру» центральным органом. Надо, конечно, ее популяризировать, приучать к ней рабочих, даже помогать им подняться до ее уровня, ну а «Искре» стать более понятной рабочим. А на это потребуется время и еще раз время. Пока же «Южный рабочий» вполне может быть, так сказать, на высоте положения!

— Ах, рабочедельцы! Ах, экономисты! — воскликнул Вакар. — Вы смотрите, какой они придумали хитроумный вольт! Решили угробить «Искру» не мытьем, так катаньем! Сотворили какого-то мифического рабочего по образу и подобию своему и теперь говорят якобы от его имени! Так учтите, господа хорошие, что рабочий класс — это не тень отца Гамлета, которую может вызвать на сцену любой режиссер, а реально существующая огромная сила!

— Он поддерживает лозунг, брошенный рабочим Вильгельмом Либкнехтом: штудирен, пропагандирен, организирен! — сказал Пономарев.

— Мельницкий не так уж неправ, — вмешался Шлихтер. — Да, я приехал сюда затем, чтобы просить или пригласить ваш комитет признать «Искру» без всяких оговорок, дополнений и исключений. Исув говорит, что рабочие, мол, не признают «Искру». А мы знаем, что рабочие киевской социал-демократической организации не признают комитет как таковой. И объявляют его распущенным!

— Рубят под корень! — восхитился Басовский.

— Что же это получается, — недовольно зажмурился Дед — Френкель. — Оба оппонента пользуются одним и тем же аргументом, что якобы только их поддерживает рабочий класс!

— Рабочий оказывается вроде карточного короля с двумя головами: одна голосует за Исува, другая — за Вакара! — пошутил Мельницкий.

— Давайте голосовать, — устало протянул Френкель. — Не будем превращать серьезное дело в говорильню!

— Как насчет кворума? — спросил Дижур. — Отсутствуют два члена комитета: Львов-Рогачевский и Карпов. Налицо семь. Будем или не будем?

— Будем! — сказал Пономарев.

— Как считать Шлихтера: гостем или членом комитета? — не унимался дотошный Дижур.

— Мы же его кооптировали! — напомнил Мельницкий.

— Итак, приступаем. Ваше мнение, Лев Григорьевич? — обратился к Френкелю Дижур.

— Я знаю, что ничего не знаю, — улыбнулся Дед. — Предпочел бы воздержаться.

…Голос Шлихтера оказался решающим: он проголосовал за «Искру».

— Прекрасно! — воскликнул Басовский. — Я на днях буду в Женеве и расскажу об этом в редакции «Искры»!

— Отвратительно! — буркнул Розанов. — Большинство в один голос — это неустойчивое равновесие. Стоит кому-нибудь схватить насморк, и от одного его чихания комитет может разлететься как карточный домик!

— Нам нужно немедленно уведомить партию о нашем решении! — сказал Шлихтер. — Хорошо бы выпустить специальную листовку!

Комитет состоял из «пишущей братии». Мигом было набросано несколько вариантов «Заявления Киевского комитета». Концовка же его звучала так:

«Киевский комитет Российской социал-демократической рабочей партии, признавая «Искру» партийным органом и обязываясь ее всячески поддерживать, приглашает в интересах социал-демократического революционного движения к тому же все комитеты и организации — в единении наша сила!»

— Я недопонимаю! — выкрикнул ни с того ни с сего взъярившийся Тарас Бульба, раздувая густые усы. — Почему мы должны плясать под чужую «Искру», да еще выходящую на русском языке, когда мы, жители юга России, Малороссии, а точнее Украины, хотим иметь свою «Искру», на своем языке, вокруг которой будем создавать нашу собственную социал-демократическую партию? Зачем нам эта централизация? При царе приказывает Питер, а без царя какая-то Самара. Да я ее и знать не хочу!

— Зато сразу видно, маэстро Конопко, что вы сами без царя в голове! — возмутился Вакар. — Местничество, сепаратизм в самом оголенном виде. Сидит, понимаете ли, человек и дальше своего пупа ничего не видит!

— Вы мой пуп не трогайте! — заверещал усач, и многие засмеялись.