Глава Шарлотты - [23]

– Прекрасный совет, – согласилась мама Джун.

– И я так же сказала! – вставила я.

– Твои родители придут на банкет, Ксимена? – спросила мама Джун. – Буду очень рада познакомиться с ними.

– Да, – вежливо ответила Ксимена, и на ее щеке снова заиграла ямочка.

– Все наши родители будут сидеть за одним столом, – уточнила я. – И миссис Атанаби с мужем.

– Отлично, – сказала мама Джун. – Не терпится со всеми пообщаться.

– Пока, Джун. До свидания, миссис Доусон, – попрощалась Ксимена.

– Пока! – помахала я.

Мы с Ксименой вместе спустились по лестнице и пошли к Мэйн-стрит. Там она должна была повернуть налево, а я – направо.

– Тебе лучше? – спросила я, когда мы остановились на углу.

– Спасибо, Шарлотта. Ты такой хороший друг.

– Спасибо. Ты тоже.

– Не-а. – Она покачала головой, теребя бахрому моего шарфа и задумчиво глядя на меня. – Я знаю, что иногда могла бы быть к тебе внимательнее, Шарлотта.

Она обняла меня:

– Прости.

Должна признать, мне было очень приятно это услышать.

– Все в порядке!

– До завтра.

– Пока.

Я прошла по Эймсфорт-авеню мимо ресторанов. Стало теплее, и рестораны потихоньку оживали. Я все думала о том, что мне сказала Ксимена. Да, иногда она могла бы быть ко мне внимательнее. А я, могла бы я быть внимательнее к другим людям?

Я остановилась у светофора на перекрестке. Тогда я и заметила мужчину в оранжевой куртке – он садился на автобус. С черной собакой. На собаке была повязана красная бандана.

– Горди Джонсон! – позвала я и побежала за ним, как только на светофоре загорелся зеленый свет.

Он обернулся, услышав свое имя, но тут за ним закрылась дверь автобуса.

Как миссис Атанаби пожелала нам удачи

Миссис Атанаби привела нас в одну из комнаток над Карнеги-холлом – готовиться к выступлению. Коридор там был увешан фотографиями и программками великих танцоров, которые когда-либо тут выступали. Когда мы шли по коридору переодеваться, миссис Атанаби показала на одну из фотографий. На ней были изображены сестры Дункан, дочери Айседоры Дункан, в длинных белых туниках, театрально позирующие. На фотографии стояла дата: 3 ноября 1923 года.

– Смотрите, они совсем как вы! – весело прощебетала она, достала телефон и наставила на нас камеру. – Дайте-ка я вас тут сфотографирую.

Мы сразу же встали рядом с фотографией – в тех же позах, что и танцовщицы: я слева, подняв руки вверх и повернувшись направо, Джун справа, тоже с поднятыми руками, повернувшись налево, а Ксимена посередине, руки в стороны и глядя в камеру.

Миссис Атанаби сделала несколько снимков, пока не получился удачный, и вчетвером мы как угорелые помчались в гримерку переодеваться, и миссис Атанаби волновалась не меньше нашего.

Выступали не только мы. Джазовый ансамбль и камерный хор старшей школы уже были на месте. Звуки тромбонов и саксофонов эхом разлетались по коридорам, а хор распевался в большой комнате рядом с нашей гримеркой.

Миссис Атанаби причесала нас и накрасила. Наши волосы превратились в огромные пушистые облака из кудрявых локонов, торчащих во все стороны и щедро политых лаком для волос, – просто потрясающе! И хотя у всех нас такие разные волосы, благодаря усилиям миссис Атанаби мы здорово смотрелись вместе!

Наш номер был последним в программе. Мы прождали целую вечность! Всю дорогу мы держались за руки и безостановочно разговаривали, чтобы не удариться в панику.

Когда наконец-то настал наш черед, миссис Атанаби привела нас за кулисы главного зала – имени Айзека Стерна. Пока камерный хор старшей школы допевал последнюю песню, мы подглядывали в зал сквозь занавес. Столько народу! В темноте мы не могли никого разглядеть, но это был самый большой зал, который я когда-либо видела: с балконами, позолоченными сводами и бархатными стенами!

Миссис Атанаби велела нам занять свои позиции: Ксимена в середине, я слева, Джун справа. Потом она повернулась к нам и прошептала:

– Девочки, вы здорово поработали… – Ее голос задрожал. – Не знаю, как вас благодарить – вы потратили столько времени, чтобы оживить мой танец. Ваша энергия, ваш энтузиазм…

Ее голос сорвался, и она взволнованно смахнула слезу со щеки. Если бы мы не прочитали про нее ту статью, мы бы не поняли, почему все это для нее так важно. Но мы знали. Правда, мы так и не рассказали ей, что нашли статью. Что знали о ее подруге детства. Мы решили, что если бы она хотела, то сама нам рассказала бы. Но из-за того, что мы знали маленькую часть ее истории, танец и подготовка к нему стали для нас чем-то особенным. Забавно, как все эти истории переплетаются. История каждого человека связана с историей кого-то еще.

– Я так горжусь вами, девочки! – прошептала миссис Атанаби и поцеловала каждую из нас в лоб.

Хор допел, и зал взорвался аплодисментами. Хористы хлынули со сцены, а миссис Атанаби вышла вперед, чтобы мистер Попкинс представил ее. Мы заняли свои места и слышали, как миссис Атанаби объявляет наш номер и называет наши имена.

– Ну всё, девочки! – прошептала Ксимена. Занавес поднялся.

Мы ждали, когда заиграет музыка. Пять-шесть.

Пять-шесть-семь-восемь! Это бугалу, детка!

Как мы танцевали

Хотела бы я описать каждую секунду тех одиннадцати минут на сцене, каждое движение, каждый прыжок. Каждый шаг шимми и твиста. Но это невозможно. Могу лишь сказать, что все прошло ПРОСТО ИДЕАЛЬНО! Никто ни разу не пропустил своей очереди и не запнулся. Мы словно парили в танце над всем остальным миром целых одиннадцать минут. Это был самый волнующий, захватывающий, утомительный, эмоциональный, классный, потрясный опыт в моей жизни! Когда мы ускорили темп перед финалом, замерев на секунду на словах «скажу я никто, никто…», а потом исполнили фирменное бугалу миссис Атанаби – вариацию, которую она сама придумала, – я чувствовала энергию всего зала, который хлопал в такт песне.