Гласность и свобода - [175]

Не обошлось, конечно, и без крупной провокации. Перед конференцией я долго говорил с Виктором Лошаком — тогда редактором «Московских новостей», где был опубликован месяца за два до конференции один из самых страшных документов русской истории — уже упоминавшийся мной, когда я писал об убийстве Тимоши, план (осуществленный и с многочисленными примерами в статье Королькова) по созданию во всех регионах России террористических групп из сотрудников КГБ, ГРУ и МВД для убийств «нежелательных лиц». Куда до этого единственная, но почему-то вошедшая во все учебники, опричнина Ивана Грозного. Юрий Костанов на конференции оценивал этот небывалый даже в русской истории государственный бандитизм с «правовой» (хотя о каком праве тут могла быть речь) точки зрения. Храбрый (и, видимо, пострадавший из-за этой публикации) Виктор Лошак обещал прислать на конференцию своего корреспондента. Я его не знал и не до него мне было, но уже в ближайшем номере «Московских новостей» целый разворот — вторая и третья полоса — был посвящен нашей конференции.

Но публикация была вполне обыкновенно советской хотя чтобы было все ясно надо рассказать об еще одном докладе на конференции. Недели за две до нее меня встретила довольно известная журналистка Лидия Графова — раньше она была одной из либеральных авторов двусмысленно-либеральной, основанной «для расширения влияния Комитета государственной безопасности на советскую интеллигенцию» «Литературной газеты». В последние годы она создала организацию помощи беженцам, но тоже какую-то странную: лет за пять до этого она просила моей помощи или совета в деле получения французской визы, которую ей не давали. В разговоре выяснилось, что она для чего-то поддерживала отношения с главой одной из сектантски-уголовных организаций, который уже был выслан из Франции и разыскивался полицией. Но в России Графова занималась благородным делом, уже знала о готовящейся конференции и стала меня просить разрешить ей выступить — ведь беженцы так бесправны и их преследует КГБ. Я неохотно согласился — это явно было не в теме конференции, но решил — пусть будет еще один второстепенный доклад.

Но когда в конце последнего, второго дня я дал ей слово, на трибуне Графова не стала говорить даже о беженцах, от всего услышанного у нее началась хорошо разыгранная женская истерика (когда вышел через три дня номер газеты стало очевидно, что все было запланировано) и, заламывая руки и воздевая их к небу, минут десять Графова причитала:

— Как нам нужны хорошие спецслужбы.

Именно (и только) выступлению Графовой и была посвящена вся громадная (две страницы) статья в «Московских новостях» под названием «В поисках доброго Кащея». И речь шла о том, что правозащитники провели конференцию, желая найти общий язык и пути к сотрудничеству с КГБ. Правда, Виктор Лошак сделал все, чтобы как можно меньше лично меня обидеть — нигде в статье не было написано, что конференцию проводит фонд «Гласность» — только неведомые правозащитники, хотя в центре и была моя фотография с Богомоловым, а весь крайний столбец сверху донизу состоял из совершенно точных и жестких цитат из моего доклада, но нигде я не был упомянут, как организатор конференции, то есть вся эта гнусная и заранее подготовленная (с Графовой, конечно, я предложил ей написать опровержение — она отказалась) статья, как бы совершенно не имела отношения ни ко мне, ни к «Гласности».

Но была на этом газетном развороте и еще одна вещь, вызывавшая у меня просто глубочайшее отвращение. Под «замечательной» статьей о конференции была помещена подборка ответов известных правозащитников: Буковского, Ковалева, Алексеевой, Рогинского и Подрабинека, на вопрос газеты «почему правозащитное движение утратило влияние на власть?». Все ответы были практически одинаковы — конечно, я не знаю насколько точно они были воспроизведены в газете, но выдержки из моего очень жесткого доклада были приведены безукоризненно, да и сами ответы правозащитников вполне соответствовали их позициям. Поэтому я буду комментрировать эти газетные тексты.

Все пятеро с незначительными вариациями повторяли одно и тоже:

— Влияние на власть мы никакого не имели (Ковалев).

— А разве когда-то мы имели влияние на власть в России? (Алексеева).

— Создана бюрократическая система «представителей по правам» (Буковский).

— Никакого влияния на власть правозащитники не утратили, по той простой причине, что никогда его не имели… (Рогинский).

— Правозащитное движение деградирует (Подрабинек).

Я уже писал о том, что не нужно было превращаться из численно незначительной, но очень заметной части российского демократического движения к тому же повторявшего во всех охотно предоставленным им СМИ «это мы победили» в правозащитников. Не надо было принимать самое активное участие в уничтожении демократического движения в России, как Рогинский и Ковалев или пассивной поддержки этого процесса. Не надо было поддерживать разгром российского парламента и принятие авторитарной конституции. Наконец, они могли, если хотят, перечеркивать собственное прошлое, у некоторых не только лагерное и тюремное, но и ту его часть, пока живо было демократическое движение, где Ковалев был одним из самых популярных политиков (самой популярной «ширмой» режима Ельцина) в России (использовал ли он это — другое дело), Буковский едва не стал (и хотел этого) мэром Москвы, Алексеева пробиралась во власть, как могла, но слишком поздно этим занялась. Я сам получил несколько «лестных» предложений (но отказался, считая, что будучи независимым смогу сделать больше), но не благодаря своим «необычайным способностям и таланту», а потому, что тоже был частью еще мощного тогда демократического движения.