Гладиаторы - [4]
— Продать свою дочь, свободнорожденную римлянку, как какую-нибудь рабыню я не могу, выдать ее насильно замуж не хочу. Она же скорее будет нищей, чем согласится стать женою того, кто снискал себе громкую славу не в военных походах, а в диких оргиях да лупанариях. Тебе больше нечего делать в моем доме. Убирайся, пока я не приказал рабам вышвырнуть тебя!
Квинт Орбелий показал на дверь — неудачливый купец с проклятиями удалился, волоча за собой свой мешок. Рабы подхватили под руки старого римлянина, тяжело переводящего дыхание, и отвели его в спальню. Из триклиния тем временем продолжали доноситься голоса гостей, заметно повеселевшие после изрядной выпивки. Эти сердобольцы уже позабыли о печальной причине своего приезда и радовались все новым амфорам с фалернским и цекубским‚ которые подносились безмолвными рабами.
…Вернувшись домой, Валерий Руф принялся с удовольствием избивать раба, накануне расколовшего драгоценный стеклянный кубок. Этот раб, уже битый, был специально выведен Хригистоном из эргастула[8] к возвращению сенатора. Хитрый управляющий, не сомневаясь в результатах поездки и прекрасно зная норов своего патрона, распорядился приковать его цепью к воротам, чтобы вернувшийся хозяин смог сорвать свою злобу, не входя в дом (и, следовательно, еще не повидавшись с ним самим). Успокоившись ровно настолько, чтобы суметь отдавать приказания, Валерий Руф послал за Хригистоном и, когда управляющий подошел, приказал ему вооружить рабов, чтобы силой захватить Орбелию.
Хригистон, смиренно склонившись, выслушал приказ своего патрона и бросился на колени. Жалобно стеная, он принялся умолять сенатора не губить себя и не отказываться так поспешно от Орбелии.
Увидев, что ему перечат, Валерий Руф вскричал:
— Что ты мелешь, грязный раб! Я ведь не собираюсь, подобно тем дурням, которым отказала девка, бросаться грудью на меч, а хочу с мечом в руке взять то, в чем мне эта потаскуха отказала!.. Беги же, собирай рабов, если не хочешь первым испробовать остроту моего меча!
— Но, господин, вспомни о Калигуле! Старик наверняка обратится с жалобой к императору, а божественный бывает к сенаторам так несправедлив… Особенно к тем, чье состояние велико. Выслушай своего старого слугу, прошу тебя! Быть может, его низкий ум подскажет тебе более надежный путь к твоей высокой цели.
Напоминание о Калигуле утихомирило расходившегося рабовладельца, который мигом вспомнил все проделки жестокого деспота. Два года назад, промотав все состояние, оставленное ему его предшественником Тиберием, Калигула заметил, что он умудряется опорожнять казну быстрее, чем налоги — наполнять ее. Тогда император, чтобы иметь достаточно средств на свои развлечения, стал выискивать новые способы пополнения казны, ни перед чем не останавливаясь и ничем не брезгуя. Он устраивал распродажи, на которых заставлял богатеев покупать за громадные деньги никчемные безделушки; он признавал недействительными завещания, в которых не упоминалось его имя, он ввел новые, доселе небывалые налоги. Калигула знал о богатстве Валерия Руфа, поэтому, рассматривая дело, он мог, чего доброго, проявить притворную беспристрастность и показное человеколюбие, чтобы, осудив сенатора, конфисковать его имущество.
Немного помедлив‚ Валерий приказал Хригистону говорить. Скромно потупив глаза, управляющий сказал:
— Если бы господин купил у ростовщика долг Орбелиев, то они стали бы его должниками. А так как срок кредита уже истек, а платить Орбелиям нечем, то господин мог бы потребовать передачи в счет долга всего их имущества, которого едва ли наберется даже на половину требуемой суммы. Когда же дом и виноградники Орбелиев станут собственностью господина, то старик, разумеется, уже не будет раздуваться от гордыни, как поющая брачную песню лягушка. Одно дело — знать, что ты можешь стать нищим, а другое — стать им. Одно дело знать, что тебя могут выбросить на улицу, а другое — когда выбрасывают.
Валерий Руф, подумав, согласился с доводами своего вольноотпущенника. Хригистон должен был завтра же отправиться в Рим, чтобы от имени своего патрона купить долг Орбелиев у ростовщика Антинора.
План действий, таким образом, был намечен, после чего сенатор побрел в триклиний — заливать вином, этим чудодейственным бальзамом, раны, нанесенные его самолюбию. Хригистон же, советчик Валерия, пошел собираться в дорогу, рассчитывая, выехав рано утром, уже к полудню достичь Капенских ворот великого города.
Глава третья. Посвящение
На следующий день Марк проснулся очень рано, когда в доме все еще спали. Было прохладно, только-только начинало светать. Молодой римлянин разбудил своего верного раба, ассирийца Саргона, которого он посвятил в свои планы еще вечером.
Саргон, родившийся в доме Орбелиев, был камердинером Марка. Ему не приходилось потеть на полях, и стол его был куда лучше стола тех многих италиков‚ которые, будучи свободными от рабского труда, были свободны и от средств к существованию. Марк, чья кормилица была матерью ассирийца, относился к нему скорее как к товарищу, а не рабу, поэтому неудивительно, что у Саргона послушание и преданность Квинту Орбелию сочетались с признательностью и привязанностью к его сыну.
Сыну магистра Арагонского Братства не дано самому выбирать свой жизненный путь. Законы Братства суровы, и отступнику грозит неминуемая гибель. Спасая приговоренную к смерти загадочную незнакомку, Джонни Голд автоматически ставит себя вне закона. Теперь ему в одиночку придется сразиться с могущественным противником.
Не в силах смириться с трагической гибелью своей возлюбленной Лолы, Джонни Голд решается на отчаянный шаг - он отправляется на далекую планету Церб, где вступает в ряды претендентов на Корону Мира, хранящуюся в загадочной Башне, возведенной в незапамятные времена таинственными пришельцами. Мало кого отпускает Башня живым, но Джонни оказывается одним из счастливчиков. Снова и снова возвращается он на Церб, готовый либо погибнуть, либо обрести могущество, которое позволит ему вернуть Лолу из небытия.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.