Гладиаторы - [31]

— Вчера вечером, перед приходом Мамантия, — ты в это время спал — Коба проснулся, — раздумчиво припомнил Акакий. — Я сразу понял, что он проснулся в скверном настроении. В чем дело? — говорю. Ответил не сразу. Потом сказал, что ему приснился Мамука. Будто звал его Мамука, манил за собой, и он шел за ним безропотно, не сопротивляясь… Помолчал немного и добавил, что скоро, наверное, умрет…

— Если бы ты знал, как я устал от всего этого… Очень устал.

— Вижу… Послушай, останься, не ходи один. Похороним Мамантия и пойдем…

— Да не об этом я! Я вообще устал… Ладно, ты только не подумай чего, это у меня временно, пройдет. Вот отдохну — и пройдет. В дороге пройдет, от ходьбы… Я отдыхаю, когда иду. Я выдержу, я крепкий парень, надежный, крепкий «исполнитель»! Ты еще меня не знаешь… Всю жизнь мне везло больше других, Дато — счастливчик, куда остальным до меня!.. Я заговорил о Мамуке, так вот, в последнее время он стал выпивать, и мы с Кобой решили поговорить с ним: не пей, старик, не гневи Бога. А Мамука в ответ: боюсь, потому и пью, а если этот ваш Бог так хорош и справедлив, пусть поможет победить в этой сраной войне, хватит нас мучить. Коба в ответ: оставь, мол, Бога в покое, не нашего ума дело — судить, что он может и что нет… Сам, небось, слышал: пути Господни неисповедимы… Тогда Мамука сказал, что чует, если бросит пить, ему звиздец… Думаешь, много пил? Да не больше двухсот граммов, и то, когда на дело шли. В тот день, перед последней атакой, не выпил ни капли и… погиб. Разве не глупо?

— Что и говорить, хорошим парнем был Коба. Чувствовалось в нем что-то настоящее и, ты только не смейся, чистое. Такие не должны гибнуть. Хочу сказать, что и ты мне нравишься, есть в вас что-то общее… Не думай, не льщу, говорю, что думаю… Верю, что и Мамука был вам под стать.

— О… Там было непросто, ты же об этом ничего не знаешь… Мамука с Кобой любили одну девушку, сестру нашего майора. Потом она вышла за Кобу… Но это не вызвало между ними вражды, напротив — друг за друга готовы были на все. Не ради того, чтобы кто-то сказал: повздорили из-за женщины и дружба врозь. Они и мне как будто постоянно стремились что-то доказать. А Мамука так и не женился. Все были уверены, что не может забыть свою любовь… И вот — на тебе, обоих нет, а я живой… Ну, хватит об этом, что было — было. Прошлого не вернешь… Хотя, наверное, было бы неплохо, если б человек мог вернуться… Все очень запутанно, сложно, все слишком переплелось, а вот некоторые вещи сложились слишком просто, на удивление… Извини, я не в силах разобраться, потому что в этом невозможно разобраться, как невозможно ничего понять в этой жизни!

— Это все война. Это она виновата… Многие гибнут на войне, но когда это случается с близкими, у нас на глазах, кажется, что, уходя, они забирают часть нашей жизни, — подавленно сказал Акакий.

— Но ведь война — это тоже часть жизни, — ответил Коба.

— Я бы прикрыл могилу Кобы целлофаном, но боюсь, они объявятся и не успею убрать, — немного помолчав, сказал Акакий.

— Не так уж и льет, чтобы вода просочилась до него. Укрой могилу на ночь, а я к утру вернусь и сниму пленку, — ответил Дато, затем, взглянув на русского и худощавого, добавил: — Эти скорее всего были у них в «шестерках». Мамантий поторопился со стрельбой, надо было дождаться, пока все войдут в кукурузу, но не удержался. Наверное, когда они стали наобум поливать поле автоматными очередями, случайно задели его, он и открыл ответный огонь…

— Почему думаешь, что эти были «шестерками»? — спросил Акакий.

— В таких группах всегда есть «шестерки», — ответил Дато.

Вода в овраге стала прибывать, она заметно помутнела.

Когда Дато прощался с Акакием, у оврага появились родители Мамантия. Старик, похоже, хотел что-то сказать Акакию, но передумал.

— Давай немного провожу тебя, — сказал Акакий. — Все равно никаких дел, не торчать же просто так! — похоже, ему не хотелось оставаться наедине с родителями Мамантия. — Хочу спросить, только не сердись… Ты правда думаешь, что Мамука не женился потому, что не смог забыть любимую?.. Знаю, знаю, это не мое дело, но все-таки — ты думаешь, это правда?.. Не сердись, что спрашиваю…

— Не знаю, — сказал Дато. — Быть мне распоследней шлюхой, если хоть что-нибудь об этом знаю! Наверное, знали только они, Мамука и Коба… Не наше это дело. А нам лучше, не мешкая, заняться своим!

— Ты прав, — ответил Акакий. — Знаешь, за два дня до того, как эти заняли село, моя жена узнала о гибели своего первого мужа и всплакнула. Мы из-за этого поскандалили, и так получилось, что до ее смерти не разговаривали друг с другом… Когда умирала, я умолял ее сказать хоть слово… Не знаю, может, уже не в силах была говорить и потому промолчала или была так обижена… Не знаю…

— Ты вообще какого мнения о Боге?.. Как думаешь, он действительно существует? — неожиданно спросил Дато.

— Не знаю…

— Вот и я не знаю. Прав был Коба, когда говорил: Бог — не нашего ума дело, все равно ничего не поймем, и не стоит его трогать… — сказал Дато и неожиданно закончил. — Хороший ты человек…

— Смеешься?

— Нет, ей-богу… Надо спешить, чтобы до вечера быть на месте… То есть там, куда направляюсь…