Гладиатор - [5]

Сергей снова призадумался. Верить Александре или нет? В своей жизни он так часто брал на себя роль судьи, что просто не мог избежать ошибок. Увеличивать их число не хотелось.

— То есть, если я правильно понимаю, — начал он рассуждать вслух, — кто-то крадет икону Рублева и зачем-то подсовывает ее вашему мужу. Менты боятся громкого глухаря и, чтобы побыстрее сдать дело в архив, выбивают у него чистосердечное признание. Только вот вопрос: кому это надо? У вас есть какие-нибудь версии?

Дорогин одним махом опустошил рюмку и снова подозвал официантку.

— Да я до сих пор не понимаю, как такое могло случиться! Андрей — он ведь и мухи не обидит. Он к жизни совсем неприспособленный, он не выдержит там, в тюрьме…

— Может быть, месть из ревности? — железным голосом процедил Сергей.

— Вы в своем уме, какая ревность? — вскипела Александра. — Это слово не из нашего лексикона!

— А как насчет конкуренции? Ведь в ученых кругах по-разному бывает.

— Это я знаю. Но Андрей никому дороги не перебегал, это точно. У него своя тема, он в ней специалист. И по-моему, это слишком изощренный способ устранить конкурента.

— Ну а враги… Враги у него были?

Ответ был отрицательным.

Впрочем, Сергей уже и сам понял, что заваривать эту термоядерную кашу только для того, чтобы насолить молодому ученому в больших очках и, наверно, с залысиной, способен только псих. Но тот, кто это устроил, явно обладал трезвым умом. Скорее всего, Андрей — лишь случайная жертва.

— А экспертиза той иконы, которая вернулась в музей, проводилась?

— «Троицы», что ли? Да любой исследователь и так скажет вам, что это подлинник.

— Ну а химический анализ или что там у вас еще?

— Насколько я знаю, серьезной экспертизы не проводилось, только атрибуция и ультрафиолет. Но они сразу показали, что родом икона из XV века.

— Ясно, — кивнул Дорогин. — Вы говорили, что на суде кто-то оклеветал вашего мужа.

— Начальник Андрея, Иван Ефимович, — нерешительно произнесла женщина. — Вроде бы у них всегда были нормальные отношения, насколько я знаю. Но на суде он заявил, что в тот вечер Андрей допоздна задержался на работе и что еще раньше он интересовался системой сигнализации.

— Того зала, где хранилась икона?

— Ну да. Но я-то прекрасно помню, что Андрей был дома уже в шесть вечера. Он даже на час отпросился, чтобы раньше приехать — у нас ведь годовщина была.

Но тут их разговор прервал детский плач. Александра бросилась к коляске и стала укачивать девочку.

Впрочем, Дорогин решил больше не мучить бедную женщину вопросами. Тем более что адресовать их нужно было другим людям. И он собирался это сделать в самое ближайшее время.

— Мне надо уже уходить, девочку я здесь не успокою, — сказала Александра. — Сколько я должна за кофе?

— Не волнуйтесь, со счетом я разберусь. Постараюсь разобраться и с остальным.

— С чем «остальным»? Что вы имеете в виду?

— Нехорошо, когда невинный человек спит на шконке. Мне вот в свое время очень не понравилось. Жестковато.

С другой стороны, Сергей признавал, что четыре года, проведенные на зоне, стали для него очень полезным испытанием.

— Поздно пить боржоми. Приговор вступил в силу и обжалованию больше не подлежит. Тем более я уже обращалась к лучшим юристам…

— Я не юрист, — перебил Сергей. — У меня другие методы. А приговор, который не подлежит обжалованию, выносится только однажды — на суде Божьем.

Слова «другие методы» Александра оставила без внимания. Она выразительно взглянула на своего собеседника, затем пожала плечами.

— Ничего не понимаю, — понизив голос, произнесла она. — Неужели у вас своих проблем мало? Вам что, нечем заняться?

— Как ни странно, вы попали в самую точку, — улыбнулся Дорогин. — Мне действительно нечем заняться. Я просто подыхаю со скуки.

Александра снова пожала плечами. Ребенок нетерпеливо подал голос из коляски.

— Ладно, идите, девочка проголодалась, наверное. Если вы мне понадобитесь, я с вами свяжусь. Да, и пожалуйста, я вас очень прошу: не повторяйте сегодняшнего вашего… шага. Иначе мои старания пойдут коту под хвост, и я точно помру от тоски. Так что пожалейте хотя бы меня.

Глава вторая

Долгожданный обеденный перерыв не оправдал ожиданий Болдигова. Суп, как всегда, был сварен невесть из чего, котлета оказалась непрожаренной, официантка — вульгарно накрашенной бабищей.

— Ну что за жизнь такая! — думал он, возвращаясь на свое рабочее место в Лаврушинский переулок.

Именно здесь с незапамятных времен находился отдел древнерусского искусства, который вот уже пять лет возглавлял доктор наук Болдигов.

— Пора искать для обеда другое место, — решил он, потянув на себя массивную дверь.

Поднимаясь по мраморной лестнице в свой кабинет, Болдигов почувствовал в своем животе неприятное шевеление. Уже перед самой дверью он негромко отрыгнул.

— Иван Ефимович, вам тут звонят, — с порога набросилась на него секретарша. — Не по-нашему говорят. Вроде из Парижа.

Париж Болдигов очень любил, особенно в мае и на халяву. Вот и сейчас представилась отличная возможность слетать туда на пару деньков в рабочее время. Приглашение на конференцию по теме «Семантика иконы византийского обряда: новый взгляд» пришло в их отдел на имя Глинского. И поскольку сам Глинский по объективным причинам не мог полететь в Париж — его не так давно отправили по другому маршруту, — Болдигов без лишних сомнений заграбастал эту халяву себе. Но организаторы конференции оказались какими-то занудами. Они настаивали на своем: мы, мол, приглашали не вас, а мсье Андрея Глинского. Достали уже с этим Глинским-Попелинским!