Гипотезы о происхождении языка - [43]

Добывать его человек мог лишь двуми способами: либо питаясь падалью, либо охотясь сам. На том, что первый способ основной, категорически настаивает Б.Ф. Поршнев. Он считает троглодитидов (термин Поршнева. – Б.Я.) – первобытного человека от австралопитека до Homo sapiens – некрофагами. Б.Ф. Поршнев пишет: "Троглодитиды ни в малейшей мере не были охотниками, хищниками, убийцами, хотя и были с самого начала в значительной мере плотоядными, что составляет их специальную экологическую черту сравнительно со всеми высшими обезьянами. Разумеется, они при этом сохранили и подсобную, или викарную, растительность. Но нет сколько-нибудь серьезных и заслуживающих согласия аргументов в пользу существования охоты на крупных животных в нижнем и среднем палеолите… Троглодитиды, начиная с австралопитековых и кончая палеоантроповыми, умели лишь находить и осваивать костяки и трупы умерших и убитых хищниками животных… Это была чисто биологическая адаптация к принципиально новому образу питания – некрофагии"44.

Мы в принципе не можем разделить этих представлений, которые основаны на том, что жертвы хищников были многочисленны и их "стол" обильным, что не было ни хищных птиц, ни диких собак и шакалов, ни гиен, останки которых находят даже в пещерах первобытных людей, что первобытный человек без особого труда и в изобилии мог собирать остатки трупов. О том, что австралопитек убивал павианов и себе подобных, мы уже говорили. Особая сложность в адаптации к мясной пище едва ли имела место, так как и обезьяны плотоядны.

В одном мы можем согласиться с Б.Ф. Поршневым, именно в том, что первобытный человек широко использовал для питания костный и головной мозг. Вполне возможно, что не все кости животных, найденные в местах стоянок первобытного человека, были костями его жертв. Это могли быть обглоданные хищниками скелеты. Костный же и головной мозг никакому животному, кроме человека, не был доступен. Подобрав свежие кости и прежде всего голову (большое вместилище мозга), первобытный человек приносил их в становише и раскалывал. Делал он это с помощью костяных дубин, а затем и каменных орудий. В этой связи показательным нам кажется факт преобладания черепных костей (82,5%) среди всех остальных, обнаруженных в местах стоянок австралопитека. Правда, палеоантропологи делают несколько странный вывод о том, что "охотники за головами" приносили на стойбище голову жертвы, оставляя туловище в степи (В.Е. Ларичев). Едва ли первобытный человек мог позволить себе такую расточительность. Итак, если человек и был некрофагом, то только в смысле "мозгофага".

Конечно, костный мозг – вкусный и питательный, но слишком скоропортящийся продукт, особенно в условиях жаркой саванны. Кроме того, он не мог послужить регулярной основой питания, так как находка свежих скелетов, оставшихся от хищников, – дело случая. Только планомерная и регулярная охота могла обеспечить материальное благополучие сообщества, и неизбежность ее рано или поздно должна была возникнуть. Если не австралопитек, то уже синантроп и неандерталец – жители умеренных климатических зон – должны были охотиться на крупных животных хотя бы ради их шкур для утепления своего тела и жилища, не говоря уже о мясе и мозге.

Итак, мы будем исходить из того, что первобытный человек питался в основном мясом и добывал его регулярной охотой45. Объектами охоты при этом были самые разнообразные животные – от черепах, змей, зайцев до антилоп, гиппопотамов, слонов (костные останки всех этих и многих других животных обнаружены в местах стоянок первобытного человека).

Отметим еще одну, с нашей точки зрения, чрезвычайно важную особенность образа жизни первобытных людей – это их каннибализм. Уже австралопитек был каннибалом. Это свойство приписывается многими палеонтропологами всем прогрессивным формам первобытного человека. Борьба за существование с миром хищников у него осложнилась борьбой с себе подобными. В этих условиях могли выжить только самые высокоорганизованные сообщества, образованные из индивидов с хорошо развитыми умственными и двигательными навыками.

Наличие последних – важный, правда косвенный, фактор возникновения языка. Владение орудиями труда и прежде всего оружием развивает координацию и последовательность движений, согласованных с расстоянием до объекта нападения. "Дело в том, что среди земных существ только человек способен одновременно, а главное, длительное время соотносить движение собственного тела и отдельных его частей с другими, в том числе перемещающимися, объектами, соседствующими с ним. У человека, как и у антропоидных обезьян, стереоскопическое зрение, позволяющее наблюдать взаимное расположение вещей в глубину, но только он может видеть их во взаимосвязи со своими движущимися руками… Стоя обезьяна не может ни "боксировать", ни использовать дубинки. У австралопитека его стереоскопическое зрение стало мощным оружием; при прямой посадке тела он правильно судил о расстоянии, точно рассчитывал направление удара, умел длительное время координировать движение тела, рук и головы"[13].

Если арсенал первобытного охотника и не был достаточно богатым (дубина, каменный топор, баласы и, может быть, копье), то тем более разнообразие объектов охоты требовало разнообразия и гибкости форм поведения (ловля рыбы и черепах, раскапывание земляных нор – убежищ зайцев и других грызунов, лазанье по деревьям в поисках птичьих яиц, устройство засад и загонов при охоте на крупных животных, разведка и преследование, точное поражение и т.д.). Видимо, основной формой охоты на крупных животных был загон их в ловушку – яму, лесной завал, ущелье, болото. Но для этого ослабевшее (молодое или больное) животное надо отделить от стада и гнать определенным образом. И то и другое требовало работы воображения, прогнозирования и подготовки, включающей распределение ролей среди охотников.