Гипноз и «чудесные исцеления» - [6]

Человек целый день на ногах, он внимателен ко всему, что его окружает: он откликается на зов, видит, осязает, ходит, говорит, но наступает вечер, человек ложится, закрывает глаза, засыпает. Он не слышит, когда его называют по имени, не чувствует прикосновения, не видит зажженного вблизи огня. Человек спит… Что такое сон?

Утром, проснувшись, тот, которого видели всю ночь не поднимающимся с ложа, рассказывает, что он побывал за это время в лесах, где когда-то ребенком бродил с людьми своего племени, что он видел там давно умерших своих собратьев, разговаривал с ними и охотился на небывалых зверей и птиц. Один австралиец рассказывал этнографу Хауитту: «Когда я сплю, я живу в отдаленной стране, я вижу также тех, которые уже давно умерли, и с ними я разговариваю». И снова вопрос, что такое сновидения?

Причудливые картины сновидений особенно сильно действовали на воображение человека, властно приковывая к себе его мысль. Не в них ли открывает себя людям всемогущая таинственная сила, от которой ждут они исполнения надежд? Не здесь ли то желанное средство общения с невидимой волей, намерения которой они тщетно старались угадать хотя бы по видимым признакам, придавая им глубокий смысл и особое значение примет и предзнаменований?

И вот фантазия, подстегиваемая тревожным чувством страха перед непокорной и загадочной природой, воспламеняемая страстным желанием добиться успеха в житейских делах, создает в голове людей сочетание жизненных наблюдений и фантастического вымысла. Человеку кажется, что невидимые силы способны отделяться от ощутимых предметов, что во сне второе незримое наяву «я» на время покидает тело, а смерть наступает тогда, когда оно расстается с ним навсегда.

С пристальным вниманием подмечает человек признаки наступающей смерти своего собрата. Вот уже умирающий недвижим, лишь слабо поднимается его грудь, но скоро и дыхание прекращается. Может быть, незримая сила, второе нетленное «я» человека и есть то теплое и влажное, невидимое дуновение, что вылетает из уст умирающего с последним его вздохом? Не от него ли зависит и сама жизнь? Ведь когда оно улетает, человек умирает.

Приблизительно так родилось впервые в древние времена фантастическое, вымышленное представление о душе человека (от слова — дыхание, дышать), с присутствием которой в теле якобы связана жизнь, а с потерей — смерть.

Сон стали понимать как временное отделение души от тела, уход ее в странствие. Казалась разрешенной и загадка сновидений. Тогда же возникла мысль о бессмертии души. С нетленными душами умерших якобы встречается душа спящего.

Это ложное истолкование непонятных явлений надолго завладело умами человечества. Выдуманное представление о душе соблазняло своей конкретностью, простотой и кажущейся ясностью, вселяло надежду на помощь сверхъестественных сил. Поэтому на первых порах «духи» и «души» стали размножаться с невиданной скоростью. Все недоступное пониманию быстро становилось добычей «духов». Воображение людей создало духов деревьев, птиц, рыб и зверей, духов ветра и грома, неба и земли, звезд и воды. Духов стали различать по тому, как они относятся к людям, — духи злые и добрые, духи, приносящие удачу и насылающие бедствия, мор и болезни, духи жадные и прожорливые и духи щедрые и милостивые. Скоро они населили мир так густо, что все уже стало казаться понятным и ясным, и всякий вновь появляющийся вопрос легко находил разрешение с помощью всюду и вовремя поспевающих духов.

Знаменитый английский исследователь Африки Давид Ливингстон рассказывает, что в пустыне за время дневной жары сильно раскаляются каменные скалы, а ночью, быстро охлаждаясь, они трескаются со страшным шумом, напоминающим выстрелы; туземцы считают, что это стреляют подземные духи. Женщины из племени шорцев раньше говорили о своих умерших детях, что их загрызли духи. Индейцы Мексики считают, что растения, подобно человеку, имеют душу, иначе они не могли бы жить и расти. Они умеют говорить, петь, чувствовать радость и страдание. Зимой, когда деревья застывают от холода, они плачут и молятся солнцу, чтобы оно скорее засияло и согрело их.

Продолжим, однако, рассказ о Вангуме.

Вангум незаметно и бесшумно продирался сквозь заросли колючего кустарника. Идти было трудно. Иногда какой-нибудь шип впивался в тело и оставлял длинный кровавый след на смуглой коже. К пещере Белого Кенгуру была удобная дорога через степь с высокими травами, но Вангум умышленно избрал труднопроходимую чащу — ему надо было подойти к сокровенному месту так, чтобы остаться никем не замеченным.

Вот и сама пещера.

Вангум проскользнул в ее полумрак. Крадущейся, бесшумной походкой он быстро добрался до небольшой ниши, где хранился чуринг. Бережно, дрожащими руками вынул он из деревянной коробки небольшой камень овальной формы и положил перед собой на выступ скалы. Чуринг Вангума был покрыт символическими знаками, начертанными клыком сумчатой лисицы. Вангум взял из охапки хвороста, специально заготовленной в его предыдущие посещения, несколько веток, достал кремень и принялся разжигать костер. Когда первые змейки огня, слабые и неуверенные, побежали по веткам, он подбросил в огонь еще хворосту, и вот с характерным треском пламя начало набирать силу.