Гинекологическая проза - [25]

– Ирочка, Ирочка, подожди, дослушай меня, я не собираюсь тебя бросать, я хотела предложить, наоборот, следующий вариант. Об искусственном оплодотворении слышала? О детях «из пробирки»? У нас в Центре уже несколько лет очень успешно этим занимаются, два десятка детишек выросло, знаешь, наверное? Ну вот. Только это все сложно, и тяжело, и шансы все-таки не стопроцентные, и я думала дать тебе время, где-то полгода, передохнуть, и посоветоваться с мужем, и потом, вдруг чудо случится… Кстати, Ирочка, о муже. Вообще-то мы, прежде чем лечить женщину, всегда сперва обследуем на бесплодие мужа, но ты к нам пришла уже откуда-то, и мне казалось, уже с бумажками, а тут я что-то не могу справки про мужа найти. Может, она у тебя где-то?

– Нет, Елена Игоревна, у меня нет. У меня ее вообще нет, я первый раз о таком слышу. Но знаете, с ним все в порядке, он абсолютно здоров, и у него… ну… – слова о том, что у Славы был ребенок, застряли комом у Ирочке в горле, но врач кивнула головой понимающе, и продолжила:

– Конечно, Ирочка, но ты пойми, я без такой бумажки просто не могу тебя направить. Я, по-хорошему, и лечить-то тебя без нее права не имела. Но это совсем несложный анализ, не больно, ничего. Ты тут у нас сколько всего вытерпела, не сравнить. Ты пока отдыхай, в санаторий опять съезди, а муж за это время пусть зайдет, сдаст, и я буду направление оформлять. Там еще очередь какая-то будет, так что сильно затягивать с этим не надо.

По выходе из больницы Ирочка первые несколько дней, как, впрочем, и каждый раз, завертелась в круговороте вольной жизни. Слава, родители, работа, пестрая череда событий различного масштаба, от похода в магазин до приема гостей – все это увлекало по контрасту с однообразными больничными буднями и занимало голову целиком. Тем более, на работе серьезно встал вопрос об Ирочкином увольнении – сколько фирма может мириться с ее, пусть даже наиуважительнейшими, отлучками? Ирочка, неожиданно легко для себя самой, согласилась уйти, и тут же, тоже неожиданно, получила сразу несколько предложений работы на дому, так называемой халтуры. Что было приятней всего, эта халтура щедро оплачивалась, так что она и в деньгах почти не теряла, не говоря о сознании собственной ценности. Халтура была, конечно, проявлением Олеговой заботы, он предвидел ее увольнение, и позаботился о наведении мостов. Компьютерный человек, а вот поди же…

Но бури пролетели и улеглись, жизнь устаканилась, вошла в колею, и Ирочка снова оказалась лицом к лицу со своими проблемами. Она и не забывала о них никогда, в фоновом режиме это всегда сидело в мозгу, но тут в проблему вовлекался Слава, а это было уже далеко за пределами обычного.

Нельзя сказать, что Слава совсем уж безразлично относился к Ирочкиным стремлениям, он, как примерный муж, исправно навещал ее в больнице, отвозил-забирал на машине, покорно выслушивал рассказы о больничных буднях и тонкостях лечения, но все это как-то чуть отстраненно, так что Ирочка не могла отделаться от ощущения, что Слава воспринимает ее мучения несколько вчуже, а его действия вызваны не искренним желанием помочь ей, а скорее осознанием того, что так положено. Жену положено любить и навещать в больнице. Точка. Положено вместе с ней хотеть ребенка. Положено ее поддерживать – он и поддерживает, хотя сам с гораздо большим удовольствием занимался бы сейчас изготовлением из титановой пластины горного крюка номер семнадцать.

Поэтому, прежде чем начинать со Славой разговор об искусственном зачатии, Ирочка еще и еще раз обдумала вопрос сама, желая окончательно убедиться в серьезности своих намерений, ведь, чем глубже убеждена в чем-то сама, тем легче заставить поверить в это другого. Все-таки была в таком способе зачатия некая искусственность, да что там – некая, сплошная просто синтетика, ей, конечно, хотелось бы не так. А с другой стороны, генетически все в порядке, ребенок, безусловно, ее и Славин, а что какие-то клетки соединились не в одном, а в другом месте – что с того? Носить-то она будет сама. Ирочка снова представила, как у нее внутри будут скрестись крошечные ручки… Конечно, это только ее ребенок, никаких вопросов, и все-таки, все-таки… Совершенно неясно, как Слава еще это воспримет, с его правильностью и некоторым пуританством воззрений. И посоветоваться-то ни с кем нельзя, ведь о таком способе зачатия, если они на это решатся, никто не должен знать, зачем ребенку на всю жизнь клеймо. Доктор сказала, можно еще подождать, может, и стоит? Но опять же, время идет, чуда можно ждать вечно и не дождаться, а ей уже тридцать два… Не Бог весть сколько, рожают и позже, даже и первый раз, но и с пробиркой тоже, наверное, чем моложе, тем лучше… И еще этот Славин анализ… Почему-то Ирочка, кроме прочих сомнений, еще отдельно опасалась заговаривать с ним именно об анализе.

Предчувствия ее не обманули. Слава достаточно скептически отнесся к самой идее получения ребенка искусственным способом, долго хмурился и кривился, говоря, что все эти врачебные штучки ему непонятны, да и зачем это все, когда есть традиционный способ, но Ирочкины объяснения на грани слез свое дело сделали, и в принципе он дал себя уговорить. Но когда Ирочка только заикнулась о необходимости сдачи спермы на анализ, Слава взвился. Он долго и смешанно распространялся о том, что сама она, если ей уж так надо, может до бесконца играть в эти игры, считать себя сколько угодно больной и несчастной, но он, Слава, никакого участия в этом принимать не будет, он знает точно, что он нормальный здоровый мужик, что у него все в норме, что ни на какие унизительные для человеческого и мужского достоинства процедуры он не дастся, что, если на то пошло, то не надо ему никаких детей, и вообще, если быть до конца откровенным, то нет никаких сомнений, кто тут бесплоден, как раз у него, у Славы, ребенок был, и тому есть свидетели, вот Алина может подтвердить. Наконец он выдохся, замолчал, ушел в свою комнату и закрыл за собой дверь.