Гимн Рождества - [18]

– Прекрасно, я буду ждать вас у себя в будуаре около полудня. – Леди Августа стала подниматься по лестнице. – Я непременно должна поговорить с вами до того, как вы отправитесь кататься с Монфортом. Теперь же вам обеим следует быть в постели.

– Хорошо, тетя Августа, – ответила Пенелопа. Кэрол в этот момент была занята очередным зевком. Смеясь над сестрой, Пенелопа шепотом добавила:

– Дорогая сестрица, я тоже хочу поговорить с тобой и услышать все, что говорил тебе сегодня Монфорт, но засыпаю на ходу. Тетя Августа выглядит ужасно раздраженной, и поэтому я, для контраста с той лекцией, которую она тебе прочтет, подбодрю тебя очень приятной новостью.

– Дай-ка я попробую угадать, – отозвалась Кэрол, – это связано с лордом Симмонсом?

– Тебе придется подождать до утра, – сказала Пенелопа. Она ласково обняла Кэрол и протанцевала по коридору к дверям своей комнаты, которая, как только теперь заметила Кэрол, была рядом с дверью леди Кэролайн.

* * *

Проснувшись утром, Кэрол с удивлением обнаружила себя в той же красивой, белой с голубым, спальне, а значит, все еще в XIX веке. Она была уверена, что откроет глаза в противной голой комнате, где она спала и ела более пяти с половиной лет.

Горничная раздвинула драпри, и в окна заглянуло бледное декабрьское солнце. Кэрол лежала, спокойно оглядывая комнату. Красивые бело-голубые фарфоровые вазы на каминной полке, удобное голубое вышитое кресло, ковер, затканный изящным узором из роз и лент, тафтяные и прозрачные кружевные занавески на окнах, новые, крепкие, смягчающие дневной свет, – во всем этом было что-то в высшей степени успокаивающее.

– Доброе утро, миледи. – Горничная подала ей подносик с изящной фарфоровой посудой, покрытой сине-розовым узором. – Булочка и чай, как вы любите по утрам.

Заняв сидячее положение, Кэрол помогла горничной поставить подносик себе на колени.

– Какая у меня приятная комната! – сказала Кэрол. – Никогда не замечала раньше. И как успокаивает самое раздраженное состояние сон в такой уютной обстановке!

– О миледи, никто в жизни не назвал бы вас раздражительной, – ответила служанка, – у вас нрав спокойный и тихий, и вы любимица всей прислуги, если можно так сказать.

– Да? – От прислуги Марлоу-Хаус такого не услышишь.

– Конечно. И мы все так рады, что вы идете за такого знатного господина. Он красивый, этот лорд Монфорт. – По ее вздоху было ясно, что девушка вполне оценила мужские достоинства Монфорта.

Когда она ушла, Кэрол все еще нежилась в постели, размышляя над удивительными событиями вчерашнего дня. Судя по всему, впереди ее ожидали события не менее удивительные, иначе ее уже вернули бы в XX век.

Николас. Вспомнив о нем, Кэрол выпрыгнула из постели и бросилась к гардеробу, чтобы найти подходящее дневное платье. Горничная принесла кувшин с горячей водой. Кэрол умывалась, когда девушка опять вошла в комнату.

– Ах, миледи, вот уж не ожидала, что вы так рано встанете! Не нужно вам самой одеваться. Это моя обязанность. Вы разве не помните, когда вы только что приехали в Лондон, вы думали, что сами должны заботиться о своих туалетах и причесываться тоже, а мы договорились, что вы позволите мне все взять на себя, как и подобает горничной знатной леди?

– Вы правы. Я не смогу застегнуть все эти пуговки на спине. Это утреннее платье?

– Точно так, миледи. А теперь стойте смирно и дайте Элле управиться с застежкой.

Платье было из муслина в белую и желтую полоску; вряд ли оно могло защитить от зимнего холода, но Элла явно не считала, что ее хозяйка должна надеть что-то посущественней.

На плечи Кэрол она накинула шаль в желто-зеленых цветах. Шаль была мягкой и хорошо согревала, и Кэрол решила, что это кашемир.

– А теперь, миледи, – сказала Элла, удовлетворенная нарядом Кэрол, – я знаю, что леди Пенелопа ждет вас у себя. Я кончила ее одевать как раз перед тем, как прийти к вам.

Спальня Пенелопы была очень похожа на спальню Кэрол, только выдержана в розовых и белых тонах. Когда Кэрол вошла, Пенелопа сидела за изящным дамским бюро, держа в руке гусиное перо. Заметив сестру, она отбросила перо, поднялась и поспешила к ней.

– О Кэролайн, я дала торжественное обещание, что никому, кроме тебя, не скажу ничего, так что обещай сохранить мою тайну, – воскликнула она.

– Какую тайну? – Кэрол подумала, что она, скорее всего, знает, о чем речь. Оказалось, что это так и есть.

– Элвин… то есть лорд Симмонс, объяснился, – сказала Пенелопа. – Он говорит, что любит меня.

– Он просил твоей руки?

– Конечно нет, глупышка! – Девушка рассмеялась. – Ты же знаешь, что по правилам он не может просить моей руки, не получив разрешения своего отца. Когда речь идет об отце, Элвин всегда придерживается правил.

– Но тогда я весьма удивлена, что он забыл о своих правилах и не обсудил все сначала с отцом, прежде чем говорить с тобой.

– Элвин сказал, что Монфорт советовал ему повременить, но он боялся, что мне сделает предложение еще кто-нибудь, поэтому он открыл мне свои чувства, когда мы танцевали вальс вчера вечером. Ты ведь помнишь, он нарочно приехал на бал, чтобы повальсировать со мной?

– Я помню, Монфорт говорил, что лорд Симмонс должен приехать. – А про себя Кэрол подумала: «Интересно, какую роль в этом романе играет Монфорт?»