Гимн Лейбовицу - [5]

Послушник обошел груду обломков, но не обнаружил никаких признаков второго отверстия. Он залез на соседнюю гору камней и, прищурившись, поглядел на тропу. Паломника уже и след простыл, зато примерно в миле к востоку Фрэнсис заметил брата Альфреда, который тоже постился в уединении – тот шел по невысокому холму в поисках дров. Брат Альфред был глух, как пень, а больше Фрэнсис никого не увидел. Хотя звать на помощь причин не было, благоразумно на всякий случай прикинуть последствия подобного крика о помощи, если таковой потребуется. Тщательно оглядев окрестности, послушник спустился на землю. Лучше тратить воздух не на вопли, а на бег.

Он подумал о том, чтобы снова заткнуть дыру камнем, который нашел паломник, однако соседние с ним камни слегка сдвинулись, так что вставить его обратно уже не представлялось возможным. Кроме того, ниша в верхней части его стены так и оставалась незаполненной, а паломник не соврал: размеры и форма у камня были подходящие. Поборов сомнения, Фрэнсис поднял камень и, шатаясь, направился к своему убежищу.

Камень аккуратно встал на место. Фрэнсис пнул его, проверяя на прочность: верхний слой удержался, хотя от удара в другом участке стены произошел небольшой обвал. Знаки паломника на камне немного расплылись в ходе переноски, но все еще представляли ценность. Брат Фрэнсис аккуратно скопировал их на другом камне, используя обожженную палку в качестве стилуса. Быть может, настоятель Чероки, который по субботам обходил обители отшельников, определит, являются эти знаки проклятием или благословением. Бояться языческой магии запрещалось; тем не менее послушник хотел узнать, какой именно знак возвышается над ямой, в которой он спит, особенно если учесть вес каменной кладки, на которой знак был начертан.

Несмотря на жару, целый день Фрэнсис работал. Время от времени мозг напоминал ему про нору – интересную, но страшную – и про эхо, которым она отозвалась при падении камешка. Он знал, что окружающим его развалинам очень много лет. Еще он знал – по рассказам, – что в течение многих поколений монахи, а иногда и чужаки продолжали разрушать их, чтобы добыть камень и кусочки ржавой стали, которые кто-то уже в почти забытую эпоху таинственным образом вставил в большие колонны и плиты. Поэтому развалины уже почти не напоминали здания, хотя нынешний архитектор аббатства гордился своей способностью разглядеть и показать сохранившиеся кое-где остатки этажей.

Само аббатство было построено из этих камней. И все же Фрэнсис никогда не слышал про здания с подвалами или подземными комнатами. Он вспомнил слова архитектора: тот утверждал, что именно эти здания, судя по всем признакам, построены в спешке, что у них нет заглубленного фундамента, и они в основном стоят на плоских плитах, размещенных на поверхности.

Практически завершив свое жилище, брат Фрэнсис вернулся к отверстию. Он, житель пустыни, не мог отделаться от мысли о том, что там, где можно спрятаться от солнца, всегда кто-то есть. И даже если сейчас нора пустовала, еще до зари кто-то в нее заползет. С другой стороны, Фрэнсис предпочел бы познакомиться с обитателем норы при свете дня, а не ночью – так было бы безопаснее.

Быстро приняв решение, он принялся вынимать из норы камни и песок. Полчаса спустя нора не расширилась, однако стало понятно, что она точно ведет в подземную каверну. Два небольших валуна, наполовину ушедших под землю рядом с отверстием, очевидно, придавила огромная масса, скопившаяся у выхода шахты; похоже, что они попали в «бутылочное горлышко».

Когда Фрэнсис при помощи рычага сдвигал один камень вправо, другой смещался влево до тех пор, пока не утыкался в препятствие. При движении в противоположную сторону возникал обратный эффект.

Внезапно рычаг выскользнул из его рук, вскользь ударив по голове, и исчез в образовавшемся проеме. Скатившийся сверху камень ударил в спину, и Фрэнсис упал, не зная, падает ли он в шахту. Наконец он уткнулся животом в твердую землю и ухватился за нее. Рев камнепада вскоре затих.

Из-за пыли Фрэнсис ничего не видел, а боль в спине была настолько острой, что он усомнился в том, что сможет встать. Немного отдышавшись, послушник засунул руку под свой хабит и ощупал плечи, где, как он предполагал, ему раздробило пару костей. Прикосновение отозвалось жгучей болью. Фрэнсис вынул руку и посмотрел на пальцы: они были влажными и красными. Он шевельнулся, потом застонал и замер.

Послышалось негромкое хлопанье крыльев. Брат Фрэнсис поднял взгляд как раз в ту секунду, когда гриф готовился сесть на груду обломков в паре метров от него. Птица снова взлетела, но Фрэнсису показалось, что она посмотрела на него с чем-то вроде материнской заботы, словно встревоженная курица-наседка. Он быстро перевернулся. К нему уже слетелся целый сонм черных стервятников, и теперь они кружили над ним на удивление низко, едва не задевая груды камней. Он пошевелился, и птицы поднялись выше. Выбросив из головы мысли о треснувшем позвонке или сломанном ребре, Фрэнсис, шатаясь, встал на ноги. Черная орда разочарованно набрала высоту, двигаясь за счет невидимых «подъемников» из горячего воздуха, затем рассеялась, отправилась прочь, продолжая свои воздушные бдения. Иногда Фрэнсису казалось, что темные создания со слишком большой готовностью спускаются с небес вместо Параклета, чьего появления он ожидал. Их периодический интерес к нему заставлял нервничать; но, несколько раз пожав плечами на пробу, он решил, что отделался синяками и царапинами.