Гимн Лейбовичу - [102]

— Вы хотите, чтобы я объяснил вам?

— Да.

— Если человек не верит, будто нечто является верным, и действует в соответствии со своим невежеством, то он не совершает греха, ибо его естественного разума недостаточно, чтобы подсказать ему, что это неверно. Но если невежество может извинить человека, оно не извиняет действия, которое неверно само по себе. Если же я разрешу действие только потому, что человек не ведает об ошибке, то я совершу грех, ибо я-то знаю, что это ошибка. Все это мучительно просто.

— Послушайте, святой отец. Они сидят там и смотрят на вас. Некоторые стонут. Некоторые плачут. Некоторые только пришли. И все они говорят: «Доктор, что мне делать?» И что я могу предложить им в ответ? Ничего не сказать? Или сказать: «Вы умрете, вот и все»? Что бы вы сказали?

— «Молитесь».

— Да, вы бы сказали именно так. Послушайте, боль — это единственное зло, которое я знаю. Это единственное, с чем я могу бороться.

— Тогда да поможет вам бог.

— Антибиотики помогают мне куда больше.

Аббат Зерчи поискал резкий ответ, нашел его, но поспешно проглотил. Он отыскал чистый клочок бумаги, ручку и толкнул их по столу.

— Только напишите: «Я не буду предлагать эвтаназию ни одному пациенту, пока нахожусь в аббатстве», и подпишите это. Тогда вы сможете использовать наш внутренний двор.

— А если я откажусь?

— Тогда им придется тащиться еще две мили по шоссе.

— Без всякого сострадания…

— Совсем наоборот. Я даю вам возможность делать ваше дело в соответствии с законом, который признаете вы, не переступая в то же время закона, который признаю я. Будут они тащиться по шоссе или нет — зависит от вас.

Доктор уставился на чистый лист.

— Что вам даст, если я напишу это на бумаге?

— Я предпочитаю такой способ.

Доктор молча взял ручку и написал. Он посмотрел на написанное, затем поставил под ним свою подпись и выпрямился.

— Хорошо, вот вам обещание. Вы думаете это лучше, чем мое слово?

— Нет. Не обязательно. — Аббат свернул записку и сунул в рукав рясы. — Но это находится у меня, и вы знаете об этом, а я могу время от времени смотреть на это, вот и все. Кстати, вы держите свои обещания, доктор Корс?

Врач некоторое время разглядывал его.

— Держу, — пробормотал он, повернулся на каблуках и, гордо ступая, вышел вон.

— Брат Пат! — негромко позвал аббат Зерчи. — Брат Пат, вы здесь?

Секретарь подошел и остановился в дверях.

— Да, преподобный отец?

— Вы слышали?

— Кое-что. Дверь была открыта, и я ничего не мог поделать со своими ушами. Вы не включили глушители…

— Вы слышали, как он сказал: «Боль — единственное зло, которое я знаю»? Вы слышали это?

— Да.

— Господи, как после всего, что было, эта ересь снова вернулась в мир? Дьявол лишен фантазии. «Змей соблазнил меня, и я съела». Брат Пат, уходите лучше отсюда, а то я начну буянить.

— Домине, я…

— Что там у вас еще? Что это, письмо? Хорошо, давайте его сюда.

Монах подал ему письмо и вышел. Аббат бросил его на стол и снова посмотрел на поручительство доктора. Наверное, оно ничего не стоит. Но все-таки доктор был честен. И он предан своему делу. Он должен был быть преданным своей работе за те деньги, которые ему платит Зеленая Звезда. Он выглядел невыспавшимся и утомленным. Наверное, с тех пор, как по городу был нанесен удар, он живет на бензедрине и пирожках. Видя всюду страдание и ненавидя его, он искренне жаждет что-то сделать с этим. Искренне — в этом-то весь ужас происходящего. На расстоянии противники казались аббату извергами, но вблизи они демонстрировали искренность не меньшую, чем его собственная. Наверное, Сатана был самым искренним из всех.

Он распечатал письмо и прочел его. В письме ему сообщалось о том, что брат Джошуа и другие отбыли из Нового Рима к известному месту на востоке. В письме ему также сообщалось, что информация о «Quo peregrinatur» просочилась в Службу Внутренней Безопасности, которая послала своих представителей в Ватикан, чтобы выяснить, насколько обоснованы слухи о несанкционированном старте звездолета… Очевидно, звездолет все еще на Земле.

Они довольно быстро разузнали о «Quo peregrinatur», но, благодарение небесам, слишком поздно поняли, о чем идет речь. «Что же дальше?» — подумал Зерчи.

Правовая ситуация была запутанной. Закон запрещал старт звездолета без разрешения Комиссии. Такое одобрение было бы трудно получить, и вопрос решался бы очень медленно. Зерчи был уверен, что Служба Безопасности и Комиссия посчитают, что церковь нарушает закон. Но между церковью и государством уже полтора столетия существовало соглашение, которое недвусмысленно освобождало церковь от испрашивания подобных разрешений и гарантировало ей право посылать миссии «на любые космические установки или планетарные аванпосты, которые не были объявлены вышеуказанной Комиссией экологически непригодными или закрытыми для неупорядоченной инициативы». Во время заключения соглашения все установки в солнечной системе были «экологически непригодными» или «закрытыми», но дальше в соглашении утверждалось право церкви на «собственные космические корабли и ничем не ограничиваемые полеты к открытым установкам и аванпостам». Соглашение было очень старым. Оно было подписано в те дни, когда звездолетные двигатели Беркстрана были только мечтой. Тогда думали, что межзвездные полеты откроют вселенную для неограниченного потока народонаселения.