Гиляровский на Волге - [6]
— Ерема, неужто всем по душе лямка приходилась?
— Пошто всем? Нет! Иных бурлаков, из молодых особливо, тоска заедала. Придем к перемене, сядет он тебе у воды и все смотрит, как она течет. А в глазах рисуется дом ему, что в деревне остался, матка, зазноба, сенокос, парни идут с косами, девки с граблями. Там ведь каждый кустик родной, каждая былинка пригреет, обласкает, а здесь чужаки. Не может свыкнуться да и только. Есть не хочет, возьмет ложку в руки да так до рта и не донесет, глазами вдаль вперится и не слышит, что ему говорят. Народ разный, зачнут потешаться, а тут и так тошненько. Засмеют парня, и — конец: либо сбежит, либо головой в Волгу, а чаще просто так помирали. Хвори всякие к таким больно приставали, скрутит в момент. Зароют в тальнике — и только.
— Ну, а рассердитесь на хозяина, — спросил Володя, — что ж, побушуете — и всё, да и как бушевали?
— По-разному бывало. Чаще всего расшивы хозяйские грабить зачинали. Идешь, идешь себе по следу шаг за шагом, ветерок чуть воду рябит, и вдруг, отколе ни возьмись, лодки, а с них кричат нашему брату:
— Ложись!
Мы, понятно дело, носом в песок, уж знаем: сейчас почнут расшиву чистить. Нашего брата ни в жисть не трогали, потому сами горемышные. Ватаги-то эти, особо те, что по Жигулям шастали да и так, где у лесистого бережку, из бурлаков же и составлялись. Кто поотчаянней да совсем одинок, неча ему терять, а спину гнуть на хозяина — не гнется больше окаянная, выпрямиться захотелось. Вот после путины какой брат-хват заводило найдется, подберет побойчее человек шесть-семь, раздобудут лодку да и айда в Жигули. Расшивы идут мимо, они знают их все, потому не один год бурлачили на Волге. И чистят хозяйское добро. А нам что, чистите, добры молодцы, мы не помеха, лежим себе в песочке, рылом вниз, не видим, не знаем, кто и что. Уж как от. расшивы отъезжать почнут, крикнут:
— Аравушка, вставай!
Конечно, теперь это дело. Пароходы-то, как ни серчай на хозяина, не пограбишь. Завели эти адские машины, бурлак кончился, неча теперь ему лямкой грудь натирать, а народу, думаешь, полегчало? Купцу от пароходов полегчало, а наш брат, где ни будь, — все одно спину гнуть.
Сверху из-за поворота показался, сверкая огнями, пассажирский пароход. Чистая потемневшая гладь Волги слегка заколебалась. Пароход поравнялся с привалом бурлаков, миновал расшиву, покачнувшуюся от его волн, и стал быстро удаляться.
— Ишь побежал, нечистый, махинища, как есть махинища, так и полыхает, до днища Волгу высветил, — сказал кто-то из бурлаков. В ответ пароход послал короткий, громкий гудок и исчез за поворотом.
В Рыбинск пришли одиннадцатого июня 1871 года. Далеко во все стороны растянулись баржи. Между ними осторожно пробирались буксирные пароходы, дымя и отрывисто покрикивая.
Расшиву отвели выше пристаней. Осенью она шла на слом. Бурлаки получили расчет и разбрелись кто куда. На прощание хозяин вместо сивухи угостил водкой — чтоб лихом не поминали. Сняли шапки, поклонились друг Другу в ноги и разошлись.
В Рыбинске в это время вовсю гуляла холера. Хоронить не успевали, свозили за Волгу и закапывали в общие ямы. Рабочие руки требовались везде, и Володя быстро устроился в одну из артелей грузчиков. В Рыбинске остались крючничать еще несколько человек из тех, кто шел с ним в лямке. Всем хозяин разрешил жить на расшиве.
Два-три дня Володя привыкал. Взвалит на спину мешок, идет по сходне, а она гнется под ногами, того и гляди вниз бултыхнешься.
Освоился, стал лихо бегать с десятипудовыми мешками за спиной. В артели скоро приметили его силу, ловкость, выдвинули в батыри — старшим на несколько человек.
Заработки были довольно высокими. Правда, и работали шестнадцать, семнадцать часов в сутки.
Поработал крючником месяц. На солнце почернел. Купил козловые сапоги с красными отворотами и медными подковками, шапку, новую синюю косоворотку да жилетку красную. Старший артельный велел, чтоб непременно красная была, с золотым галуном — батырь не шутка, батырю полагалось в Рыбинске ходить в красной жилетке с золотыми галунами. Вот и гулял щеголем.
Щеголять пришлось недолго. Постигла Володю участь большинства крючников. Взвалил как-то мешок побольше, соль грузили, да поторопился на берег — мешок в воду, нога подвернулась, только хруст услышал.
Говорили, что счастливо отделался, недолго было и хребет переломить, случалось здесь и такое. Пришлось лежать. Молодость да здоровье помогли. На вторую неделю с помощью товарищей стал выходить на берег: тошно лежать одному день-деньской в расшиве. Сидел на берегу и смотрел.
С утра и до позднего вечера мелькали по сходням согнутые фигуры с мешками и ящиками. Перекатывали бочонки, или на «таскальной доске», как на санях, несколько человек веревками тянули тяжелый груз. Работа с «таскальной доской» сопровождалась припевками вроде:
Или:
Редко выпрямлялись спины грузчиков, передышки были краткими — десять-пятнадцать минут для всей артели сразу, в одиночку не отдыхали. Перед концом особенно тяжелой работы старший артельный, подбадривая крючников, призывно запевал:
Жизнеописание известного русского литератора В. А. Гиляровского, автора знакомой многим читателям книги «Москва и москвичи» и многих других. Рассказы повествуют о фактах биографии Гиляровского и содержат немало новых интересных сведений.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пётр Леонидович Капица – советский физик, инженер и инноватор. Лауреат Нобелевской премии (1978). Основатель Института физических проблем (ИФП), директором которого оставался вплоть до последних дней жизни. Один из основателей Московского физико-технического института. Письма Петра Леонидовича Капицы – это письма-разговоры, письма-беседы. Даже самые порой деловые, как ни странно. Когда человек, с которым ему нужно было поговорить, был в далеких краях или недоступен по другим причинам, он садился за стол и писал письмо.
Опубликованная в Берлине в 1932 г. книга, — одна из первых попыток представить историю и будущность белой эмиграции. Ее автор — Эссад Бей, загадочный восточный писатель, публиковавший в 1920–1930-е гг. по всей Европе множество популярных книг. В действительности это был Лев Абрамович Нуссимбаум (1905–1942), выросший в Баку и бежавший после революции в Германию. После прихода к власти Гитлера ему пришлось опять бежать: сначала в Австрию, затем в Италию, где он и скончался.
Книга Вениамина Шалагинова посвящена Ленину-адвокату. Писатель исследует именно эту сторону биографии Ильича. В основе книги - 18 подлинных дел, по которым Ленин выступал в 1892 - 1893 годах в Самарском окружном суде, защищая обездоленных тружеников. Глубина исследования, взволнованность повествования - вот чем подкупает книга о Ленине-юристе.
Мемуарная проза замечательного переводчика, литературоведа Е.Г. Эткинда (1918–1999) — увлекательное и глубокое повествование об ушедшей советской эпохе, о людях этой эпохи, повествование, лишенное ставшей уже привычной в иных мемуарах озлобленности, доброе и вместе с тем остроумное и зоркое. Одновременно это настоящая проза, свидетельствующая о далеко не до конца реализованном художественном потенциале ученого.«Записки незаговорщика» впервые вышли по-русски в 1977 г. (Overseas Publications Interchange, London)
Книга Николая Сергованцева — научно-художественная биография и одновременно литературоведческое осмысление творчества талантливого писателя-уральца Д. Н. Мамина-Сибиряка. Работая над книгой, автор широко использовал мемуарную литературу дневники переводчика Фидлера, письма Т. Щепкиной-Куперник, воспоминания Е. Н. Пешковой и Н. В. Остроумовой, множество других свидетельств людей, знавших писателя. Автор открывает нам сложную и даже трагичную судьбу этого необыкновенного человека, который при жизни, к сожалению, не дождался достойного признания и оценки.
Книга Н. Трущенко о генеральном секретаре ЦК ВЛКСМ Александре Васильевиче Косареве в 1929–1938 годах, жизнь и работа которого — от начала и до конца — была посвящена Ленинскому комсомолу. Выдвинутый временем в эпицентр событий огромного политического звучания, мощной духовной силы, Косарев был одним из активнейших борцов — первопроходцев социалистического созидания тридцатых годов. Книга основана на архивных материалах и воспоминаниях очевидцев.