Гидеон из Девятого дома - [98]

– Ты пришла одна? – скрипуче спросил он.

– Ты бы увидел, если бы пришла и некромантка.

– Да, – согласился Колум. Кажется, он хотел сказать что-то еще, но передумал. Вместо этого он сказал: – Отдай рапиру и второе оружие. Пожалуйста.

– Что? Не отдам.

– Ну я же не идиот, тебе его оставлять. Потерпи немножко.

– Мы так не договаривались.

– Там тебя никто не тронет. Клянусь своей честью. Сдай оружие.

Напряженный и грустный Колум был совсем неприятным, но казался довольно искреннем. Кроме того, он работал на худшей работе в истории. Гидеон ему не доверяла. Но она протянула ему рапиру и кастет и неохотно потащилась за ним.

Красный туман в голове немного рассеялся, и Гидеон уже жалела о том, что разозлилась и пошла сначала к Учителю, а потом в комнаты, где разместили Восьмой дом. Обитали они в квадратных просторных залах с высокими сводами и очень изящными окнами. Какая тут стояла мебель, Гидеон так и не узнала, потому что Восьмые от нее избавились и намыли все до скрипа. Странно было видеть такую чистоту в доме Ханаанском. Где-то они даже раздобыли полироль для дерева, и деревянные половицы под ногами Гидеон пахли свежестью и маслом. Из мебели остались письменный стол, стул, обеденный стол и две табуретки. На столе лежала белая скатерть, а на письменном столе – книга. Остальное пространство осталось свободным и чистым.

Единственным ярким пятном был огромный портрет императора в образе Милосердного хозяина, излучающего блаженный покой. Он висел прямо напротив стола, так что поужинать без присутствия этого гостя никому не удалось. В одном углу стоял полированный металлический сундук, на который Колум положил свой щит и набор гантелей.

Ее рапиру и кастет он осторожно пристроил у двери – она оценила – и исчез в другой комнате. Через несколько минут он снова появился с Сайласом на буксире. Сайлас был облачен в свою вечную, белую, как белки глаз, развевающуюся шелковую рясу и серебристо-белую кольчугу. Кажется, Гидеон застала его посреди омовения, потому что мокрые волосы цвета мела торчали во все стороны, как будто он только что вытер их полотенцем. Они оказались довольно длинными. Гидеон поняла, что ни разу не видела их незаколотыми. Он выдвинул стул из-за письменного стола и сел. Его рыцарь извлек откуда-то расческу и принялся распутывать мокрые белые локоны.

Сайлас выглядел так, будто долго не спал как следует. Из-за теней под глазами и без того острый подбородок стал еще острее и наглее.

– Ты должна была знать, что я никогда не потерплю культистку тени в святилище Восьмого дома. Если только не решу, что это очень полезно.

– Спасибо. Можно я присяду?

– Можно.

– Погодите немного, – сказал Колум, – я закончу, а потом приготовлю чай.

Она вытащила из-под стола табуретку, старательно повозив ножками по сверкающему дереву. Некромант закрыл глаз, как будто это звук его ранил.

– Я никогда не принадлежала к общине Запертой гробнице, – сказала она, усаживаясь. – Если ты говорил с сестрой Глаурикой, ты должен это знать.

Расчесав волосы как следует, Колум принялся отделять тонкие пряди на затылке. Сайлас не обращал на это внимания, как будто это случалось постоянно. Гидеон возблагодарила свою счастливую звезду за то, что она не прошла традиционного обучения на рыцаря.

– Камень не должен клясться, что он камень, – устало сказал Сайлас, – ты – та, кто ты есть. Сними капюшон. Пожалуйста.

Это «пожалуйста» он добавил после долгих раздумий. Гидеон неохотно стащила капюшон, и он упал на плечи. С голой головой она чувствовала себя странно. Сайлас смотрел не на лицо, которое теперь было открыто, а на волосы, которые сильно нуждались в расческе.

– Интересно, откуда ты? – подумал он. – У твоей матери был тот же тип волос. Необычно… возможно, она из Третьих.

Гидеон сглотнула.

– Не надо. Не надо таинственных комментариев о моей… моей матери. Ты ничего не знаешь о ней или обо мне, и это меня бесит. Если я бешусь, я ухожу. Ясно?

– Кристально, – согласился некромант Восьмого дома, – но ты не так поняла. Это не вопрос. В разговоре с Глаурикой меня больше интересовала твоя мать, чем ты сама. Ты стала случайным добавлением. Глаурика не всегда может отличить полезное от никчемного, но так всегда бывает с призраками.

– Призраками?

– Выходцами с того света, если точнее, – объяснил Сайлас, – с теми редкими и решительными духами, которые непрошеными рыщут среди людей, прежде чем не уйдут совсем, цепляясь за остатки своей прежней жизни. Я был удивлен, что женщина вроде Глаурики совершила переход. Она долго не продержалась.

Позвоночник Гидеон, конечно, не превратился в лед, но по нему явно пробежал холод.

– Глаурика мертва?

Сайлас невероятно долго пил воду. Его бледное горло шевелилось.

– Они умерли по пути назад на родную планету, – ответил он, вытирая рот, – шаттл взорвался. Странно, если учесть, что это был отличный шаттл Когорты с опытным пилотом за рулем. Кстати, ты ведь собиралась его угнать?

Ортусу больше не придется рифмовать «меланхолию» с «сердоболием». Гидеон не сказала ни да, ни нет.

– Всей истории я не знаю, – признался Сайлас, – да мне и не надо. Я не собираюсь выпытывать все тайны твоей жизни и пугать тебя, заставляя говорить. Я хочу поговорить о детях. Сколько их в твоем поколении, Гидеон из Девятого дома? Не младенцев, твоих ровесников. Твоей возрастной группы.