Гидеон из Девятого дома - [97]
– Нет. Ни за что. Отклонено. Это не я.
– Ты ей не телохранитель.
– Да я и в твои не просилась, скажем честно.
– Просилась, – огрызнулась Харрохак. – Ты согласилась стать моим первым рыцарем. Согласилась посвятить себя исполнению рыцарских обязанностей. Твое непонимание сути этих обязанностей не снимает с тебя никакой ответственности…
– Я обещала драться за тебя. Ты обещала мне свободу. Как-то похоже, что я ее не получу, и я это понимаю. Мы тут все умираем! Что-то нас преследует! Я могу только попытаться сохранить в живых максимальное число людей и надеяться, что это сработает. А ты тупой мешок говна и не понимаешь, что значит быть рыцарем! Ты просто берешь то, что я тебе даю!
– Мелодрама тебе не идет, – сухо сказала адептка, – ты не жаловалась ни на одну из предыдущих… операций.
– Операций, мать твою. А как же «я не могу позволить тебе потерять твое доверие, поэтому буду смотреть тебе прямо в глаза и вести себя так, будто ты сломала мне нос, потому что ты меня разок обняла»?
Резкий вздох.
– Не смей меня передразнивать!
– Передразнивать! Я бы тебе задницу надрала.
– Моя просьба вполне разумна, – заявила Харрохак, которая уже три раза сняла и надела перчатки и теперь изучала свои ногти, как будто ей стало скучно. Единственное, что мешало Гидеон ее треснуть, – ее ресницы, которые дрожали от гнева. Ну еще и то, что раньше она Харроу не била и боялась, что, начав, не сможет остановиться.
– Я прошу тебя отстраниться и вспомнить, что во времена, которые ты сама назвала опасными, Девятый дом должен быть для тебя главным!
– У меня все прекрасно с приоритетами!
– Ни одно из твоих действий за последние два дня не позволяет этого предположить.
– Иди на хрен! – Гидеон похолодела. – Просто сдохни! Я не хотела, чтобы Жанмари умерла.
– Господи, я же…
– На хрен! – добавила Гидеон для пущей выразительности и обнаружила, что смеется диким высоким смехом, в котором совсем нет юмора.
– Черт. Мы вообще не должны были выжить, ты это понимаешь? Ты понимаешь, что вся эта хрень – ради союза некроманта и рыцаря с начала до конца? Мы должны быть едины. Если измеряют именно прочность нашего союза, то мы с тобой уже мертвы. Магнус из Пятого дома был куда лучшим рыцарем, чем я. Жанмари из Четвертого дома лучше меня раз в десять. Они должны быть живы, а мы – кормить бактерий. Два дохлых трупа! Мы выжили по тупой случайности, а Жанмари нет. А ты ведешь себя так, будто стоит мне только допустить смерть Дульсинеи, как ты немедленно станешь ликтором!
– Прекрати упиваться звуками своего голоса, Нав, и послушай меня…
– Харроу, я тебя ненавижу. Я никогда не переставала тебя ненавидеть. Я всегда буду тебя ненавидеть, а ты меня. Не забывай об этом. Я никогда не забуду.
Губы Харроу скривились так, что чуть не завязались в морской узел. Она на мгновение закрыла глаза и снова спрятала руки в перчатки. Напряжение должно было спасть, но не спало: оно кипело и сверкало на полную мощность. Гидеон сглотнула шесть раз за десять секунд, а в груди стало сухо и горячо.
– Ты не права, Сито, – ровно сказала некромантка.
– Как…
– Между мной и ликторством не стоит вовсе ничего. И тебя в этом уравнении нет. Не увлекайся идеями Шестого дома. Эти испытания не имеют ничего общего с разными тошнотворными сантиментами и покорностью. Проверяют меня, и только меня. Кстати, ни Девятый дом, ни я не нуждаются в тебе для этого. Можешь меня ненавидеть, сколько тебе угодно, я большую часть времени вообще о тебе не помню.
Она отвернулась от Гидеон, но не ушла. Постояла какое-то время, высокомерно демонстрируя спину. У Гидеон, вооруженной рапирой, был отличный доступ к ее позвоночнику.
– Тебе запрещено видеть Септимус, – сообщила Харроу. – Чем раньше она умрет, тем лучше. На ее месте… я бы уже выбросилась в окно.
– Встань перед окном, и я сделаю все остальное, – предложила Гидеон.
– Успокойся уже! – рявкнула Харрохак.
Гидеон чуть не набросилась на нее с кулаками. Наверное, должна была.
– Если я тебе не нужна, отпусти меня в Седьмой дом, – сказала она очень медленно и спокойно, будто читала во время службы, – я лучше послужу умирающей Дульсинее, чем живой Преподобной дочери.
Харрохак собралась уходить – легко и спокойно, как будто они с Гидеон говорили о погоде. Но при этих словах она чуть повернула голову – и вид ее лица был равносилен удару в солнечное сплетение.
– Когда я отпущу тебя со службы, ты узнаешь, Нав, – сказала некромантка и ушла.
В это мгновение Гидеон приняла решение насчет измены.
28
Получасом позже Гидеон Нав стояла перед дверью, ведущей в покои Восьмого дома, и смотрела на крайне озадаченного Колума. Ее заплывшему алым туманом мозгу такое предательство представлялось самым правильным поступком, хотя она никак не могла решить почему.
– Твой дядя меня пригласил, я и пришла.
Рыцарь посмотрел на нее. Она, очевидно, явилась, когда он был занят каким-то домашними делами, что в любое другое время показалось бы ей смешным. Безупречная белая кожа и кольчужные наплечники куда-то делись, Колум стоял перед ней в белых штанах и сероватой рубашке, с очень грязной тряпкой в руке. На фоне снежной белизны штанов тряпка выглядела еще гаже, а рубашка – еще серее. Раньше Гидеон никогда не оказывалась с Колумом из Восьмого дома наедине. Без дядюшки рядом он казался бесцветным и болезненным, как будто страдал печенью. Кожа у него была желтоватая, волосы – примерно такого же цвета. Неприятно было думать, что он, скорее всего, чуть моложе Магнуса. Какой-то он был потертый и неинтересный.
