Гидеон из Девятого дома - [93]
Магнуса Куинна, спокойно пьющего травяной чай, а потом превращающегося в груду фарша, потому что она не находит сил закричать «Сзади!»
Кипящий котел с ароматной кашей и безвольным трупом Абигейл Пент, плавающим под поверхностью воды, пока Гидеон, обваривая пальцы, пытается выловить ее…
Исаак Теттарес, переворачивающий на себя бак с кислотой, который она не успевает вырвать из его слабых дрожащих рук…
Жанмари Шатур, чьи разбросанные руки и ноги продолжают двигаться, пока Гидеон застилает постель, которая становится все более мокрой, липкой и горячей…
Старый сон о матери, которая жива, которая существует в жизни Гидеон, чего никогда не было, и кричит: «Гидеон! Гидеон», а Гидеон смотрит, как карги из Девятого дома отрывают ее череп от шеи и раздается громкий треск…
И Харроу, которая ее будит. Это случилось только однажды: некромантка Девятого дома сидела в темноте, закутавшись во влажное одеяло, как в плащ, а лицо ее без двухцветного макияжа казалось голым и пустым. Гидеон почти сразу же снова провалилась в беспокойный нос. Она не могла решить, приснилось ли ей это: Харроу не взрывалась, у нее из ушей не лезли кишки, она не сдирала с себя кожу – она просто смотрела на Гидеон угольно-черными глазами и, кажется, жалела ее.
Ее взгляд был очень усталым и мягким, его можно было бы назвать понимающим, не будь он таким измученным и циничным.
– Это я, – нетерпеливо сказала она, – спи.
Все признаки указывали на галлюцинацию.
Спать все равно приходилось, потому что последствия бодрствования были ужасны. Но теперь она спала с рапирой, положив на грудь кастет, как тяжелое обсидиановое сердце.
27
– Давайте поговорим, – сказал Паламед Секстус.
Харроу и Гидеон сидели в покоях Шестого дома – ситуация до хрена странная. Шестых разместили в высоких просторных залах, запрятанных в центральной башне. Их окна открывались на морскую гладь. Точнее, открывались бы, если они не закрыли окна плотными черными шторами. Весь Шестой дом теснился на полярных шапках планеты, расположенной так близко к Доминику, что воздействие лучей просто бы сожгло дом. Великая библиотека хранилась в огромной консервной банке станции, созданной в расчете на суровые испытания. Она не должна была перегреваться или переохлаждаться, поэтому окон в ней не было вовсе никаких. Паламед и Камилла изо всех сил постарались воспроизвести этот эффект и здесь, получив комнату, открытую и светлую, как шкаф.
Ничуть не улучшало ситуацию и то, что каждый квадратный дюйм этих комнат покрывали бумажки. Записки Паламеда громоздились на всех свободных поверхностях. Они лежали на столах, они валялись на зеркале, толстые книги были стопками разложены на подлокотниках кресел и опасно кренились. Кажется, никто не садился в эти кресла, не прихватив с собой очередную книгу. Через открытую дверь Гидеон заглянула в спальню, в мрачное логово, где огромная доска для записей нависала над древней кроватью с балдахином, очень, очень аккуратно застеленной. Вопроса, живет ли Камилла в жутковатой кроватке, приставленной к большой кровати, даже не возникало. Во-первых, это была типичная рыцарская кровать, во-вторых, она прогибалась под свалкой оружия и полироли для металла.
– Я не уступлю, – сказала Харроу. Они с Паламедом сидели по обеим сторонам стола, торопливо очищенного от книг и записей. Приблудные ручки катались по столу при каждом неосторожном движении. – Ключи у меня. Мы входим вместе. У тебя будет час.
– Но часа совершенно недостаточно…
– Ты просто тормоз.
– А ты параноик.
– Я до сих пор жива, – указала Харрохак, и Гидеон вздрогнула.
Паламед снял очки через десять минут после начала спора и протирал их полой рясы. Жест казался достаточно агрессивным, а глаза, лишенные стеклянного экрана, стали угрожающе серыми. Это задевало только Гидеон, которая очень старалась избежать его взгляда.
– Да. Комната представляет для меня большой интерес, и должна представлять интерес и для тебя.
– Ты слишком скрупулезен.
– Тебе не хватает размаха. Перестань, Нонагесимус. Обмен ключами в нашей ситуации представляется наиболее логичным и элегантным решением. Отказ – это суеверия и паранойя, приправленные… явным обманом.
На мгновение гнев и муки совести Гидеон даже отступили.
Твой законник только что сказал: «Явный обман?»
Некроманты теперь сидели в абсолютно одинаковых позах: костлявые локти на столе, ладони сцеплены под подбородком, глаза не моргают. За стулом Паламеда стояла Камилла, пришибленная, будто ее десять минут назад выпустили откуда-то. Руку она перевязала, но не зафиксировала, и могла ею двигать как угодно. Гидеон торчала за спиной Харроу, разглядывая собственные ногти и пялясь на листки бумаги, покрытые такими корявыми буквами, что они походили скорее на шифр. Некромантка откинулась на спинку стула и произнесла могильным голосом:
– Ты до сих пор одержим своей идеей… мегатеоремы.
– Да. А ты нет?
– Нет. Она слишком громкая.
– Но сбрасывать ее со счетов не стоит. Сама посмотри. Задачи и испытания… точнее, лежащие в их основе теории, не так уж разнородны. Умственное слияние. Передача энергии. Постоянный забор танергии, который мы видели в энтропийном поле. Это невероятные идеи. Никто еще не доводил некромантическую силу до такого. Это невообразимо. Если целью была демонстрация безграничности ликторской силы… у них получилось. Я видел испытание на развеивание. Даже если бы там ничего не было, кроме самовоспроизводящегося костяного голема, я бы все равно не спал по ночам. Я не представляю, как они это сделали.
