Гидеон из Девятого дома - [92]

– Господи, Девятая, – нетерпеливо сказал Паламед, – сядь, тебе надо отдохнуть.

– Вспомни предыдущие разы, когда я отдыхала с удовольствием. Ну или нет.

– Это не мазь, это вытягивающее средство. Не забывай, что Кам вытащила из тебя двадцать костяных осколков и сказала, что остался еще десяток.

– Их достанет Нонагесимус. Ну или нет, – мрачно сказала Гидеон, – ну или пусть остаются, пока я не закончу убивать людей.

– Девятая…

Она позволила себе пронестись мимо Стража и побежала по коридору со скоростью ракеты. Так себе способ уходить от вполне нормального разговора, но очень приятный. К тому же она выбралась за рекордное время.

Гидеон побрела по коридору, выковыривая оранжевую дрянь из-под ногтей. Она пребывала в таком хреновом расположении духа, что чуть не сшибла с ног Сайласа Октакисерона, облаченного в легкие стерильно белые одежды Восьмого дома. Колум из Восьмого дома автоматически поддержал его. В одежде того же цвета он выглядел совсем зеленым.

– Выходит, они мертвы, – заявил его дядюшка вместо «здравствуйте».

Единственным, что удержало Гидеон от немедленного нападения, стала мечта о возможности засунуть ногу Октакисерона так глубоко ему же в задницу, чтобы пятка вышла изо рта.

– У них имена были, говно малахольное! И если ты захочешь поднять шум, то я сразу предупреждаю, что я сейчас в таком настроении, что не успокоюсь, пока тебя не прибью.

Колум заморгал. Некромант – нет.

– Я слышал, что ты теперь разговариваешь. А жаль. Прибереги свое сквернословие для кого-нибудь другого, Гидеон Нав. Меня не интересуют обиженные крики рабов Девятого дома.

– Как ты меня назвал?

– Рабом, – повторил Сайлас. – Холопкой. Служанкой.

– Меня не интересуют синонимы, тухлая ты дрянь. Ты сказал: «Гидеон Нав».

– Виллан, – продолжил некромант Восьмого дома, копаясь в своем мысленном словаре. Колум смотрел на Гидеон, не веря своим глазам. – Подкидыш. Я тебя не оскорбляю. Я лишь говорю, кто ты есть, замена Ортуса Нигенада, жалкого сына зловонного Дома предателей и мистиков.

Мозг Гидеон забуксовал. Она словно вернулась в Дрербур и сидела, надув губы, потирая фрикционные ожоги на запястьях. Крики несчастной верной. Зеленые вспышки в рассыпчатой темноте. Жирный запах ладана. Женский плач. Кто-то крадет ее предназначенный для побега шаттл. Даже двое. Грустный и еще более грустная, чужие в Девятом доме. У нее оставались родственники на Восьмой…

– Ты говорил с сестрой Глаурикой, – медленно сказала она.

– Я говорил с Глаурикой после ее возвращения в родной дом, – сказал Сайлас, – а теперь хочу поговорить с тобой.

– Со мной. Рабыней, служанкой и всеми остальными словами, которые ты придумал.

– Да. Потому что ты выросла, служа убийцам, в племени убийц. Ты жертва Девятого дома еще в большей степени, чем другие.

Крошечная косточка в душе Гидеон перестала трепыхаться. Гидеон не бросилась, не влепила оба кулака куда-нибудь в белоснежную ткань или кольчугу. Из-за его слов, а еще из-за того, что пока еще не сталкивалась с Колумом из Восьмого дома напрямую и не горела желанием приближать это интересное занятие. Она сделала шаг вперед. Сайлас не отступил, но слегка отвернул голову, как будто у нее изо рта воняло. Глаза у него оказались очень темные, а ресницы густые и белесые.

– Не притворяйся, будто знаешь, что со мной было, – сказала она. – Глаурика не в силах была запомнить, что я жива, не думала обо мне, если вспоминала, и сказать тебе ничего не могла. Ты ничего не знаешь обо мне и ничего не знаешь о Девятом доме.

– Ты ошибаешься в обоих случаях, – сказал Сайлас, обращаясь к кому-то у нее за плечом.

– Докажи.

– Мы с братом Эштом приглашаем тебя выпить с нами чаю.

Она протерла глаза грязными кулаками и чуть не укусила один из них вместе с оранжевой жижей – такой гадкой, что из-за нее костяные осколки выпрыгивали из тела сами. Глаза тут же защипало от запаха.

– Прости, не расслышала. Мне показалось, что ты сказал: «Пошли попьем чаю», но это просто максимально тупо.

– Мы с братом Эштом приглашаем тебя выпить с нами чаю, – повторил Сайлас с выражением кроткого терпения, как будто в своей бледной башке он постоянно себя уговаривал. – Не приводи дочь Запертой гробницы, приходи сама и будь готова слушать. Никакой платы. Никаких скрытых мотивов. Просто приглашение стать большим, чем ты являешься сейчас.

– А кем?

– Инструментом своих угнетателей. Замком на собственном ошейнике.

Это уже становилось невыносимым. Она и без того провела очень длинную ночь и пережила несколько эмоциональных пыток, а еще таинственное убийство и мелкую личную драму. Гидеон скинула капюшон, сунула свободную руку в карман и пошла по коридору подальше от дядьев и племянников.

Сзади доносился голос некроманта:

– Придешь ли ты выслушать, что я тебе скажу? Прими решение.

– Иди в жопу, моль бледная, – сказала Гидеон и завернула за угол.

Она услышала слова Колума:

– Кажется, это «да», – но не услышала тихого ответа.

* * *

Гидеон потеряла способность сопротивляться ночным кошмарам. Ей хотелось, чтобы ее подсознательное ограничилось быстрым сном, после которого ей не приходилось бы просыпаться в холодном поту, но, как и многое в ее жизни, подсознательное разучилось работать и реагировать. Она оставалась наедине со своими ошибками, и мозг отказывался как-то скрывать их. Гидеон нужно было просто закрыть глаза, чтобы увидеть какую-нибудь дикую больную хрень.