Гидеон из Девятого дома - [5]

– Осталось меньше десяти минут до прибытия шаттла, который увезет меня в Трентхем, на Вторую, – сказала Гидеон, не убирая руки с рукояти меча. – Я сяду в него и закрою шлюз. Попрощаюсь с вами. Вам уже меня не остановить.

Харроу выставила вперед руку и задумчиво потерла пальцы. Свет упал на выбеленное лицо с черной полосой на подбородке и на короткие волосы, выкрашенные в цвет дохлой вороны.

– Хорошо. Попробуем, ради интереса. Возражение первое: в Когорту не примут беглого раба, сама знаешь.

– Я подделала твою подпись на документах.

– Одно мое слово, и на тебя снова наденут браслет.

– Ты промолчишь.

Харрохак обхватила запястье двумя пальцами и медленно помахала ладонью:

– Сюжет неплохой, но персонажи никуда не годятся. Откуда такое милосердие с моей стороны?

– Если ты меня не отпустишь, – Гидеон держалась за меч, – если ты заставишь меня вернуться, если передашь Когорте информацию или, не знаю, выдуманный список обвинений…

– Ну и мерзкие у тебя журналы, – заметила Госпожа.

– В это самое мгновение я закричу. Я буду кричать так громко и долго, что меня услышат с Восьмой. Я расскажу все. Ты знаешь, что я знаю. Я передам им цифры. Меня вернут домой в наручниках, но я буду подыхать от смеха всю дорогу.

Харрохак прекратила растирать руку и посмотрела на Гидеон. Резко махнула рукой своему гериатрическому фан-клубу, который немедленно зашевелился, зашатался, забил лбом в пол, щелкая четками и несмазанными коленями, исчез в темноте. Остались только Крукс и Агламена. Харроу склонила голову набок, как любопытная птица, улыбнулась еле заметно и высокомерно.

– Как грубо и просто. Как эффективно и безвкусно. Мои родители тебя бы удавили.

– Посмотрела бы я на это сейчас. – Гидеон не двигалась.

– Ты это сделаешь, даже если не получишь никакой выгоды. – Кажется, Госпожу это удивляло. – Даже зная, что пострадаешь. Даже зная, что это значит. И все это только потому…

– Все это потому, – Гидеон снова посмотрела на часы, – что я ненавижу тебя, чертову суку, гребаную ведьму из ада. Не принимай на свой счет.

Повисла пауза.

– Ох, Сито, – жалобным голосом сказала Харроу. – Я же о тебе и не помню почти никогда.

Они смотрели друг на друга. Гидеон не сдержала кривой улыбки, и лицо Харрохак немедленно приняло еще более брезгливое и презрительное выражение.

– Я, кажется, в тупике, – нехотя удивилась она. – Твой шаттл прибудет через пять минут. Я не сомневаюсь, что все документы у тебя в порядке. Проявлять необоснованную жестокость грешно. Я ничего не могу сделать.

Гидеон ничего не сказала. Харроу продолжила:

– Сигнал к сбору настоящий. У Девятого дома проблема. Ты не уделишь несколько минут последнему сбору своего Дома?

– Нет, мать твою.

– Я могу воззвать к твоему чувству долга?

– Нет.

– Попробовать стоило. – Харроу задумчиво постучала себя по подбородку. – А как насчет взятки?

– Вот это бы могло сработать, – ответила Гидеон в пространство. – «Гидеон, вот деньги. Можешь потратить их прямо здесь, на кости». «Гидеон, я не буду вести себя как последняя сука, если ты вернешься. Ты можешь занять комнату Крукса». «Гидеон, вот тебе пучок дергающихся младенцев, они все из монастыря и поэтому больны остеопорозом».

Харрохак без всякой рисовки вытащила из кармана кусок пергамента. Это был самый настоящий документ на бланке Девятого дома. Ради него наверняка пришлось порядочно опустошить казну. У Гидеон волоски на шее встали дыбом. Харроу демонстративно положила пергамент на безопасном расстоянии между ними обеими и отошла, разведя руками.

– А может быть, – сказала Госпожа, когда Гидеон медленно подошла к документу, – это подлинный патент на должность в Когорте. Его нельзя подделать, его подписывают кровью. Так что не спеши его хватать.

Это оказалась настоящая купчая Девятого дома, составленная правильно и ясно. По ней Гидеон Нав получала патент подпоручика, не подлежащий перепродаже, но гарантирующий пенсию после отставки. Ей гарантировалась полная офицерская подготовка. Большой процент от трофеев и территории отходил Дому при его желании, но выкуп за нее саму уплачивался Дому в течение пяти лет, а не тридцати. Более чем щедро. Харроу выстрелила самой себе в ногу. Она, играючи, стреляла в одну ногу, а потом целилась в другую. Она навсегда теряла права на Гидеон.

Гидеон осталась совершенно невозмутимой.

– Нельзя сказать, что мне нет до этого дела, – заметила Харроу.

– Тебе ни до чего нет дела. Ты бы заставила монашек жрать друг друга, чтобы развлечься. Ты психопатка.

– Не нравится, верни. Пергамент мне еще пригодится.

Единственным разумным выходом было сложить из купчей ракету и запустить ее обратно. Четыре минуты до приземления шаттла и возможности отвалить отсюда. Она уже выиграла и не могла поддаться слабости и разрушить все – месяцы, проведенные за попытками взломать систему вызова шаттла, месяцы заметания следов, поиска документов, перехвата сообщений, ожидания и тяжкого труда. Это просто уловка. И уловка Харрохак Нонагесимус, а значит, особенно мерзкая.

– Ладно, – сказала Гидеон. – Назови свою цену.

– Приходи на общий сбор.

Гидеон не стала скрывать удивление:

– И о чем же ты хочешь объявить?