Гидеон из Девятого дома - [2]

Утро началось так же рано, как начинались все утра на Девятой с момента ее появления. Гидеон побродила по посадочной площадке, чтобы не сидеть на месте, с отсутствующим лицом попинала кусок грязи. Вышла на балконный ярус и посмотрела вниз на центральную полость – не зашевелился ли там кто. Нервно собрала языком остатки каши с зубов. Через некоторое время далеко вверху заскрипели скелеты – они лезли собирать из-под снега лук-порей. Гидеон как будто увидела их: грязные кости в желто-сером свете, кирки стучат по земле, в глазницах мигают красные огоньки.

Первый колокол немелодично, жалко звякнул, призывая к молитве. Как всегда, казалось, что его просто спихнули с лестницы. Тот же дзынь-дзынь… дзынь-дзынь… дзынь, который будил ее каждое утро, сколько она себя помнила. Внизу зашевелились. Гидеон взглянула туда, где тени клубились над ледяными белыми воротами замка Дрербур. Замок высился в грязи, стоя на камне в три человеческих тела шириной и шесть высотой. Две жаровни по обеим сторонам двери испускали жирный гадкий дым. Над воротами белели крошечные фигурки – сотни, тысячи фигурок, – глаза которых как будто следили за каждым. Когда Гидеон в детстве приходилось проходить через эти ворота, она кричала, будто ее убивали.

Нижние ярусы оживали. Свет был уже хорошо заметен. Девятые выбирались из своих келий после утреннего созерцания и направлялись к молитве, а челядь Дрербура готовилась к предстоящему дню. Их ждало множество торжественных и бестолковых ритуалов. Гидеон выбросила мешочек из-под каши и села, держа меч на коленях. Протерла его лоскутком ткани. Оставалось сорок минут.

И вдруг неизменный утренний порядок Девятой изменился. Первый колокол зазвонил снова: ДЗЫНЬ… ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ… ДЗЫНЬ.

…Гидеон наклонила голову, прислушиваясь, и поняла, что вцепилась в рукоять меча. Колокол прозвонил двадцать раз. Сигнал к сбору. Скелеты зашуршали снова, послушно отбрасывая кирки и мотыги, чтобы последовать призыву. Они потекли вниз по ярусам. Временами на них натыкались хромающие фигуры в грязных черных одеждах и ломали кости. Гидеон снова взяла меч и лоскуток: попытка неплохая, но она не купится.

Она не подняла взгляда, когда тяжелые шаги зазвучали уже на ее ярусе, когда заскрежетала ржавая броня, когда послышалось пыхтение.

– Тридцать полных минут, Крукс, – сказала она, трудясь над клинком. – Я сняла его тридцать минут назад. Ты что, правда хочешь, чтобы я сбежала? Мать твою, да ведь и правда хочешь.

– Ты обманом заказала шаттл, – пробулькал маршал Дрербура, славный в основном тем, что казался куда менее живым, чем некоторые официально мертвые. Он стоял перед ней и громко возмущался. – Ты подделала документы. Украла ключ. Сняла браслет. Ты обманула этот дом, украла его имущество, воспользовалась тем, что принадлежит ему.

– Крукс, мы же договорились. – Гидеон повертела меч, посмотрела, нет ли на нем зазубрин. – Ты ненавидишь меня, я тебя. Просто отпусти меня без боя и покойся с миром. Найди себе хобби. Напиши мемуары.

– Ты обманула, украла, воспользовалась. – Крукс вообще любил глаголы.

– Предположим, шаттл взорвался, а я умерла. Какая жалость. Крукс, дай мне перерыв, прошу. Я подарю тебе журнальчик… «Лучшие сиськи Пятой». – Увидев негодование маршала, она поправилась: – Ладно, беру свои слова назад. Нет такого журнала.

Крукс надвигался на нее неотвратимо, как ледник. Гидеон перекатилась в сторону, а его древний кулак врезался в землю, выбив из нее вихрь пыли и камешков. Меч Гидеон проворно вложила в ножны, а ножны подхватила на руки, как младенца. Отскочила прочь, увернулась от сапога и огромных ручищ. Крукс, конечно, почти уже умер, но он был чудовищен. Каждый его кулак как будто состоял из тридцати пальцев. Он был стар, но ужасен.

– Расслабься, маршал, – сказала она, хотя в грязи лежал вовсе не маршал. – Еще немного, и тебе может понравиться.

– Ты слишком много болтаешь, Нав. Чужая собственность не разговаривает. Чужие долги молчат. Я терпеть тебя не могу, но ты принадлежишь мне, ты моя вещь. Я взвесил твои легкие, и это легкие Девятой. Я измерил твой желчный пузырь, и он нужен Девятой. Твой жалкий сморщенный мозг и тот – собственность Девятой. Иди сюда, и я тебя прикончу.

Гидеон скользнула назад, сохраняя дистанцию:

– Крукс, ты, наверное, имел в виду: «Иди сюда, или…»

– Иди сюда, и я тебя прикончу, – гаркнул старик. – Госпожа велела тебе явиться к ней.

Вот теперь по рукам Гидеон побежали мурашки. Она посмотрела на высящееся над ней пугало. Маршал посмотрел на нее в ответ единственным пустым глазом. Древняя броня как будто гнила вместе с его телом. Казалось, что морщинистая лиловая кожа может отвалиться с черепа кусками, но ему не было до этого дела. Гидеон подозревала, что Крукс, не обладая никакими способностями к некромантии, после смерти восстанет на чистой злобе.

– Можешь меня прикончить, – медленно сказала она, – но твоя госпожа пусть катится к чертям.

Крукс плюнул в нее. Это было омерзительно. Он потянулся к длинному ножу, который висел на плече в заплесневелых ножнах, сверкнула полоска клинка. Гидеон уже стояла на ногах, выставив ножны перед собой, как щит. Одну руку она держала на рукояти, вторую на устьице ножен. Они смотрели друг на друга: она – очень тихо, старик – громко, с хлюпом дыша.