Гидеон из Девятого дома - [125]

Они помолчали. Потом он добавил:

– Когда это началось, мне было восемь. А тебе… тебе, Дульсинея, пятнадцать. Чувства мои были сильны, но, ради бога, я все понимал. Я был ребенком. И все же я демонстрировал бесконечный такт и сочувствие. Мои чувства принимались всерьез, и со мной обходились как с человеком, который знает, о чем говорит. Так делается в Седьмом доме?

По голосу Гидеон поняла, что Дульсинея слабо улыбается.

– Думаю, да. Они очень, очень давно позволяют юным некромантам умирать. Если ты растешь совершенно больной, то привыкаешь к тому, что решения принимают за тебя… это раздражает… поэтому ты стараешься принимать всех настолько серьезно, насколько никто не принимает всерьез тебя.

– Я хочу знать две вещи, – сказал Паламед.

– Сколько угодно. У меня куча свободного времени.

– Всего две, – спокойно сказал он. – Первая. Почему Пятые?

Последовала озадаченная пауза.

– Пятые?

– Восьмой и Девятый дома представляли самую явную и непосредственную опасность, – пояснил он. – Девятый – из-за странных способностей Харроу, Восьмой – потому что они легко могли раскрыть тебя. Любая промашка показала бы некроманту Восьмого дома, что ты не та, за кого себя выдаешь. Ему нужно было только тронуть твою душу, чтобы узнать это. Я даже удивлялся, почему я все брожу вокруг да около, если ты не сочтешь это слишком заносчивым. Но тебя пугал Пятый дом.

– Я не…

– Не лги мне, пожалуйста.

– Я никогда не лгала никому из вас, – ответила Дульсинея.

– Тогда почему?

Послышался тихий колеблющийся вздох, будто бабочка присела на цветок.

– Подумай сам. Абигейл Пент отлично умела говорить с мертвыми. Это неприятно. Решаемая, но все же проблема. Но это был только один из факторов, а не причина. Причиной же стало… ее хобби.

– Хобби?

– Я не думала, что кого-то волнует далекое прошлое. Но Пент сильно интересовалась историей. Ее занимали все древности, которые она находила в комнатах или в библиотеке. Письма, заметки, картинки… артефакты человеческой жизни.

– Абигейл Пент, может, и была некроманткой, но в первую очередь она была историком. И не могу не добавить, что историком очень известным. Ты плохо подготовилась.

– Поверь, я себя долго за это корила. Первым делом мне следовало обыскать все. Но меня замучила ностальгия.

– Ясно.

– Ох, хорошо, что тебе ничего не было ясно. Я недооценила твое мастерство в этой… Шестой психометрии. С призраками в вещах, – вдруг она звонко хихикнула. – Я думаю, тебе стоит этому порадоваться. Пент сама меня напугала.

– Почему ты спрятала ключ внутри тела?

– Время, – ответила Дульсинея, – я не могла позволить себе быть застигнутой с ним. Если спрятать его в плоть, следы теряются. Честно говоря, я думала, что вы его раньше найдете… но зато у меня хватило времени запечатать замок. Кто избавился от печати? Мне казалось, я сделала ее абсолютно непроницаемой.

– Девятая.

– Впечатляет, очень и очень. Император бы с удовольствием ею завладел. Хорошо, что этого никогда не случится. Это был еще один удар по моему самолюбию. Если бы я подумала, что замок можно взломать, а ключ найти, я бы зачистила это место, я бы не позволила увидеть его… но ведь именно поэтому мы ведем этот разговор? Ты использовал свои психометрические трюки на послании. Если бы ты туда не зашел, ты бы никогда не узнал, что я тоже там была. Правильно?

– Возможно, – ответил Паламед, – возможно.

– И каков твой второй вопрос?

Гидеон снова задергалась, но движение перехватили так быстро, будто воздух вокруг превратился в клей. Глаза жгло из-за невозможности моргнуть. Она могла дышать и слушать, и на этом все. В голове ни хрена не было, ни одной мысли.

– Где она? – очень тихо спросил Паламед.

Ответа не последовало.

– Я повторю. Где она?

– Я думала, мы с ней поняли друг друга, – легко призналась Дульсинея, – если бы она только рассказала о тебе… я бы приняла дополнительные меры предосторожности.

– Расскажи, что ты сделала с Дульсинеей Септимус.

– О, она до сих пор здесь, – небрежно ответило существо, которое не было Дульсинеей Септимус. – Она явилась на призыв императора, в сопровождении рыцаря. С ним действительно произошел несчастный случай. Когда я взошла на борт ее корабля, он отказался прислушаться к голосу разума, и мне пришлось убить его. Этого не должно было произойти… не так, по крайней мере. Потом мы с ней поговорили. Мы очень похожи. Я имею в виду не только внешность, хотя и ее тоже, если не считать глаз. Представители Седьмого дома выглядят до ужаса предсказуемо… но была еще наша болезнь. Она была очень больна, так же как и я, когда я прибыла сюда. Наверное, она пережила первые несколько недель здесь, Секстус. Или нет.

– Значит, история о Протесилае и Седьмом доме была ложью, – сказал он.

– Ты плохо слушаешь. Я ни разу не солгала. Я сказала, что это все гипотетически, и вы все согласились.

– Софистика.

– А надо было слушать внимательнее. Но я не лгала. Я из Седьмого дома… произошел несчастный случай. Так или иначе, мы с ней поговорили. Она оказалась очень милой малышкой. Мне очень хотелось что-нибудь для нее сделать. Между прочим, я очень долго ее поддерживала… пока кто-то не забрал моего рыцаря. Тогда мне пришлось от нее избавиться, и побыстрее. Единственным вариантом стала печь. Не смотри так на меня. Я не чудовище. Септимус умерла до посадки шаттла. Она страшно страдала.