Гиблое место - [30]

— Да, — сказал он, — как это часто бывает в нашем деле, существуют две возможности. Либо Сандра Робертс решила отправиться на пляж после того, как совсем разделась и приготовилась лечь спать, — это малая вероятность. Либо после того, как она уже разделась, кто-то принудил ее отправиться на прогулку, и здесь вероятность значительно большая.

— В ее комнате был Новотни?

— Может, и так. А кроме того, она ждала от него ребенка.

— Не может быть!

— И тем не менее это так.

— Откуда вы знаете?

— От ее зятя, доктора Брабендера.

Хорншу бросил на комиссара быстрый взгляд, в мерцании приборов на распределительном щитке тот выглядел бледным и осунувшимся.

— Но тогда ведь не остается почти никаких сомнений?

— Увы, Хорншу. Есть еще два сомнительных момента. Видите ли, момент стирания косметики — это чрезвычайно важная исходная точка. Однако этот момент говорит отнюдь не против Новотни…

— Но послушайте…

— Нет, нет, Хорншу, не спешите, подумайте еще раз! Предположим, он был действительно замешан как-то в этом деле, разве тогда он выпалил бы, как из пушки, именно тот ответ, который больше всего изобличает его самого. К тому же, скажи он совсем другое, мы все равно не смогли бы это проверить.

Тут Хорншу пришлось обратить все внимание на дорогу. В западном направлении, как и они, двигались на коротком расстоянии друг от друга два тяжелых грузовика с прицепами. После обгона, впервые с момента выезда из Гамбурга, перед ними открылось пустое черное шоссе.

— И второй сомнительный момент, — пробурчал Кеттерле, — второй сомнительный момент, Хорншу, оказывается даже важнее. Дело в том, что он любил ее.

Тяжелое, затянутое тучами небо, придавило ночное побережье. Время от времени по обеим сторонам шоссе проплывали очертания сгорбленных крестьянских домов с четырехскатными крышами, отдельные деревья, потом снова начиналась равнина, черная и бесконечная.

Мигание маяка на горизонте подсказало, что они приближаются к морю. Они добрались до «Клифтона» около половины девятого. Помещения для гостей были еще освещены, в темноте как из-под земли выросла Хайде и спросила, есть ли у них чемоданы.

Залаяла собака, чуть подальше другая.

Они заметили мерцание пуговиц на униформе. Вахмистр Рикс подошел к ним и, прежде чем они вошли в дом, доложил комиссару во всех деталях об одной из самых больших поисковых операций, которые когда-либо проводились в этой местности.

— Существуют две возможности, господин комиссар. Либо она погибла не здесь, либо ее утащило под ил.

— И какую же возможность мы примем за наиболее вероятную? — обратился Кеттерле к Хорншу.

Хорншу пожал плечами.

В дверях стоял полковник.

— Ну что нового? — протрубил он, едва они вошли в холл. Хайде следовала за ним с двумя портфелями.

— Где господа будут жить? — спросила она Виллемину ван Хенгелер, вышедшую им навстречу из кухни с засученными рукавами пуловера.

— Добрый вечер, фрау ван Хенгелер, — сказал Кеттерле. — Вам не трудно будет предоставить мне третий номер?

— Нисколько, господин комиссар. Только там не застелена кровать. Хайде, будь добра, немедленно…

— Нет, нет. Оставьте все как есть. Не стоит хлопот. Положите мне только шерстяное одеяло. Завтра мы должны уехать очень рано.

— Как вам будет угодно, господин комиссар. Господин Хорншу может занять второй номер. Он рядом. Ну как, есть какая-нибудь надежда пролить свет на это дело? Вы позволите пригласить вас на бокал вина? Но, возможно, сначала вы захотите немного привести себя в порядок. Поездка, наверное, была утомительной.

Снова комиссар прошел под двумя арками в заднюю часть дома и снова испугался протянутой иссохшей руки деревянного святого. Хайде отперла третий номер. После того как он освободился, там сделали уборку, а вещи Сандры Робертс взяли с собой люди Рёпке. Кеттерле снял пальто и вымыл руки.

— Выходит, Хайде, пески не отдают то, что однажды заполучили?

Вытирая руки, он повернулся к девушке.

Та покачала головой.

— Все это было напрасно. Я и раньше знала.

— Почему? — спросил комиссар.

Она пожала плечами.

— Не могу сказать почему. Но я это чувствую. Ее уже здесь нет.

— Хайде, какую чушь вы несете! — возмутился комиссар. — Где же она тогда должна быть?

— Не знаю.

— Все это эмоции, Хайде. Вы что-то знаете или говорите просто так?

— Просто так, — сказала она и улыбнулась, — откуда я могу что-то знать. Последнее дерьмо в этом доме. Хотя раньше это была наша усадьба.

Она отворила дверь и пропустила комиссара вперед. Кеттерле снова увидел огромный старинный сундук и широкую фризскую полку с медной посудой. И снова бросились ему в глаза огромные, старые, почти черные напольные часы, стоявшие в едва освещенной нише, почти скрытой изгибом лестницы.

— Изумительная вещь, — сказал он и остановился.

— Да. Но с тех пор, как я себя помню, они уже не ходят, — сказала Хайде. — В детстве мы прятались внутри. Пока однажды мать не вытащила ключ, а потом его потеряла. С тех пор ключа больше нет.

— А где ваша мать, Хайде?

— Умерла. Она умерла вскоре после отца — когда стало ясно, что мы должны продать усадьбу. Она очень любила меня.

— И вам не хочется никуда отсюда уезжать?

Девушка покачала головой.