Гиблое место - [28]

Рука шофера с сигаретой бессильно повисла.

— Господин комиссар, — выдавил он, — почему вы говорите «была»?..

Кеттерле поднял голову.

— Я сказал «была»? Должно быть, оговорился. Итак, беременна она, господин Новотни? Вы должны подтвердить, если это так. Пусть даже это будет для вас нелегко.

Новотни уставился прямо в пол. Казалось, он считал клеточки ковра. Комиссар буквально физически чувствовал это.

— Я ведь уже сказал, что уважаемая госпожа не обсуждала со мной своих проблем, — пробормотал шофер.

— А что же тогда она собиралась обсудить с вами в пансионе «Клифтон»?

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

Новотни потянул было руку к пепельнице, чтоб стряхнуть с сигареты пепел. Но сделал это на полпути. Прямо на ковер. От комиссара не ускользнуло и это.

— Тем не менее, господин Новотни, — продолжал он. — Слушайте меня внимательно, вы находитесь в трудном положении. Вы договорились встретиться с нею в «Клифтоне». Но потом господин сенатор решил, что вы должны отвезти его в воскресенье во Флотбек. Тогда вы посылаете ей телеграмму. Следовательно, вы не едете в «Клифтон». Но там бесследно исчезает фрау Робертс.

— Я не договаривался с нею. Мы не сказали об этом ни слова. И я не посылал телеграммы. В то время я уже был здесь, в моей квартире. И все ваши подозрения…

Кеттерле поднялся в третий раз.

— У меня нет никаких подозрений. Но почему вы вдруг начали говорить «она» о госпоже и «мы» о вас обоих?..

— Это все от волнения, черт побери…

Шофер тоже встал. Их лица оказались совсем близко друг от друга…

— А разве вы на моем месте не потеряли бы самообладания?

— На вашем месте, — проворчал комиссар, — на вашем месте я лучше сказал бы правду.

Он вынул из кармана брюк руку со связкой ключей и покачал ими, как колокольчиком. Затем спрятал ключи.

— Речь идет вовсе не о вас, Новотни. Садитесь ближе, поговорим спокойно. Речь идет не о вас. Но если я собираюсь выяснить, о ком должна идти в данном случае речь, мне надо для начала знать, была ли она беременна.

— Вы снова сказали «была».

— Я убежден, что Сандры Робертс нет больше в живых. Вероятно, это поможет вам говорить правду. Думаете, я начал бы это расследование, если б допускал, что завтра она снова объявится и будет смеяться до смерти, как изволил выразиться господин сенатор? Я убежден, вы уже не сможете скомпрометировать вашу любимую. И если я, несмотря ни на что, ошибаюсь, даю вам слово, что никто никогда ничего не узнает. А теперь скажите, правильна ли моя догадка. Она ждала от вас ребенка?

Новотни рассматривал свои сильные, загорелые руки.

— Допустим, я сейчас скажу «да». Вы правы. Уважаемая госпожа позволила себе увлечься, я тоже. Последствия не заставили себя ждать… Я — маленький человек, господин комиссар. Но опасность такого мотива я тоже достаточно понимаю. Поэтому я не сказал бы вам ничего, даже если бы все было так… Докапывайтесь лучше сами. Я отказываюсь давать показания.

— Мы даже не нашли до сих пор ее труп, господин Новотни. Допустим, мы вообще не сможем его найти?

— Тогда вы не сможете разрабатывать вашу догадку дальше.

— Вот видите, — пробурчал Кеттерле. — Вы считаете, это говорит в вашу пользу?

Он снова принялся ходить взад и вперед.

— Попробую поставить себя на ваше место. Мне кажется — при условии, конечно, что это правда, — лучше признать беременность и дать нам возможность досконально проверить этот мотив, нежели навлекать на себя подозрение, будто сознательно что-то скрываешь. Поскольку вы решительно продолжаете утверждать, будто никогда не были в «Клифтоне» — а вы ведь продолжаете это утверждать…

— Да. Я никогда там не был.

— Хорошо, поскольку вы решительно продолжаете это утверждать, никто не сможет доказать обратное — как вы думаете?..

— Это исключено, господин комиссар.

— Гм, хорошо. Но чем повредит вам то, что вы признаете беременность? Вы можете даже спокойно признать, что это вы отправили ей телеграмму.

— К моменту подачи телеграммы я был уже в своей квартире, это подтвердил и господин сенатор…

Комиссар с удовлетворением откинулся назад и терпеливо говорил теперь, глядя в потолок.

— Вы — маленький человек, господин Новотни. Вам приходится много работать, и вы небогаты. Вы дали телеграмму отсюда и просили записать ее на номер телефона вашего шефа. Такое возможно. Служащие почты только в одном случае из тысячи делают выборочную проверку. Это, конечно, обман. Но он преследуется только по заявлению пострадавшего. А господин сенатор никогда не узнает об этом, если вы, конечно, скажете мне правду…

— Я не посылал телеграммы. И я не договаривался о встрече с уважаемой госпожой. — Волнение шофера росло. — И я никогда не был в этом… этом пансионе. Чего, собственно, вы от меня хотите? Вы и так уже выдавили из меня одну тайну…

— Это не тайна, Новотни. Это факт, лежащий на поверхности. По крайней мере, для меня.

— Так и удовлетворитесь этим, черт побери…

— Этим удовлетвориться я не могу, господин Новотни. Это не продвигает меня ни на шаг дальше. Но в конце концов я могу понять ваше молчание.

И снова Кеттерле принялся ходить по комнате взад и вперед. У окна он задержался. Начинало смеркаться, и закопченные сажей крыши постепенно утрачивали свои контуры. Из трубы напротив вырывался черный дым, который ветер тут же рвал в клочья.