Гиблая слобода - [86]

Парни, расшаркиваясь, благодарили своих партнерш.

— Благодарю вас, мадемуазель, это было восхитительно!

— Вы божественно танцуете, дорогая!

— Я был на верху блаженства, милочка!

И тотчас же подбегали к новым девушкам.

— Добрый вечер, ну, как, оторвем этот вальс? Простите, я хотел сказать… разрешите вас пригласить на тур вальса?

Шарбен и парашютист подошли сменить дежуривших Жако и Мимиля.

— Все спокойно?

— Как будто…

— Хорошо. Поторопись, Жако. Я танцевал сейчас с Ирен и просил ее подождать тебя; жаль будет, если тебе достанется какая‑нибудь страшила.

— Ты настоящий друг, Шарбен!

Жако разбежался было, чтобы пригласить Ирен, которая в глубине зала отклоняла настойчивые просьбы других танцоров, когда вошла Бэбэ. Жако остановился и взглянул на нее. Тогда вечером в Замке Камамбер он плохо разглядел Девушку, так как было темно.

За эти несколько месяцев Бэбэ сильно изменилась. Она казалась тоньше, бледнее и выше, и прическа была другая: волосы гладко зачесаны за уши и заколоты на затылке. Девушка выглядела старше. Г лаза стали больше, темнее, в них появился какой‑то влажный блеск. Держалась она очень прямо, даже напряженно, руки были заложены за спину. Заметила Жако, улыбнулась — жалкая улыбка, в которой чувствовались еле сдерживаемые слезы. Бэбэ подняла правую руку, согнула ее в локте и помахала в знак приветствия.

Жако в ответ кивнул головой.

Бэбэ опустила руку, словно обессилев.

Жако подошел к Ирен Мулине, обхватил ее рукой за талию и бешено завертел под звуки «Вальса следопыта».

— Тише, Жако, ты вскружишь мне голову…

Она тихо рассмеялась, но лицо Жако по — прежнему оставалось суровым. Ирен теснее прижалась к нему и прошептала:

— Знаешь, Жако, хорошо, что ты вовремя подоспел, а то мне пришлось бы танцевать с другим.

Опустив веки и покачивая головой, она прибавила кокетливо:

— Право, это было бы обидно.

Жако был все такой же молчаливый, словно деревянный.

Танцуя, они приблизились к двери. Тут Ирен Мулине заметила Бэбэ, одиноко стоявшую все в той же напряженной позе.

— Ладно, Жако, я поняла.

И она грустно сказала самой себе: «Ну, милочка, можешь переменить пластинку».

— Что ты поняла? — спросил Жако.

— Как что… Она пришла!

— Кто это?

— Не строй из себя дурачка… — И, отстранившись от него, Ирен прибавила: —Бэбэ.

— Бэбэ? Это старая история.

— Не выдумывай! Не выдумывай!

— Почему это «не выдумывай»?

— Не прикидывайся, будто не знаешь, что с папенькиным сынком все кончено.

— Что?

— Ну да, кончено. Совсем кончено! Теперь и у тебя имеются кое — какие шансы… Будто ты и не знал, хитрец? Особенно в ее теперешнем‑то положении!

Ирен игриво засмеялась:

— Ладно, ладно, меня ведь не проведешь!

Тут раздался короткий, пронзительный свист Шарбена.

— Извините меня, я на минутку, — сказал Жако своей даме.

— Ну, конечно, беги, спеши, не теряй времени, стоит ли ждать, пока кончится вальс! — насмехалась девушка, неправильно истолковав его слова.

Парни из Гиблой слободы и Шанклозона теперь уже рассеянно прислушивались к музыке, а тот, кто должен был идти на помощь дежурным, подготовлял почву, шепча своей даме:

— Возможно, мне придется отлучиться ненадолго…

Виктор, оказывается, напился и стал приставать к Рыжему. Тот сначала не ответил, сдержался, но Виктор сказал какую‑то гадость о Новостройке…

Жако и Мимиль с одной стороны, Шарбен и парашютист с другой схватили противников за руки. Сжали, как клещами, и, приподняв обоих парней, выставили за дверь. Пораженные быстротой и внезапностью нападения, Виктор и Рыжий подчинились, словно их сопровождали жандармы.

В пустынном дворе парней предоставили самим себе.

— Вы хотели драться? Ну что ж, пожалуйста.

Жако, Мимиль, Шарбен и парашютист присели на корточки у стены, наблюдая за противниками, которые стояли лицом к лицу, заложив руки за спину, и переругивались без особого энтузиазма. Мороз крепчал, и было темно, несмотря на свет фонаря, со скрипом раскачиваемого ветром.

Противники дрожали от холода, но ни один не решался напасть первым. Наконец Рыжий пожал плечами.

— Больно нужно! Не хочу я марать о него руки!

Он потер ладони, поднял воротник и вернулся в танцевальный зал.

Шарбен, парашютист, Мимиль и Жако прошли гуськом мимо Виктора, презрительно отвернувшись.

Жако, шедший последним, собирался уже войти в дом, когда Виктор окликнул его.

— Чего тебе?

Виктор с трудом держался на своих кривых ногах. Сжимая кулаки, он размахивал руками, рубашка была расстегнута, и конец галстука перекинут через плечо. С губ срывались бессвязные ругательства.

Жако не спеша смерил его взглядом с явным отвращением.

— Ступай‑ка лучше домой, проспись, старина, а меня ждут в зале.

Он собирался уйти, но Виктор крикнул:

— Ну и убирайся, рогоносец!

Жако побледнел.

Виктор, хихикая, топтался на месте в световом круге от фонаря. Растопырив руки, он размахивал кулаками с мрачным воодушевлением, губы растянулись в широкой ухмылке, лицо побагровело. Вдруг он замер на месте, вытянул руку, словно для клятвы, и проговорил:

— Эй, рогоносец, ты хоть знаешь самое веселенькое? Она брюхата, твоя Бэбэ!

— Что ты сказал?

Виктор прыснул со смеху и долго не мог успокоиться.

— М — да… папенькин сынок сделал ей ребеночка и был таков… хи — хи!