Гибель Земли. Шпион с Марса - [2]

В глубоком раздумьи он снова принялся за лист формул и вычислений.

— Это так и иначе быть не может! — беззвучно проговорил он, наконец.

Он взял карту небесного свода, на которой отмечено было движение Земли по эклиптике отдельно для каждого дня года, — и провел по ней карандашом небольшой кривизны дугу.

Затем он встал и открыл окно.

Мягкая и теплая ласка вечернего воздуха освежила его лоб.

Перед ним расстилалась во всей пышной летней красе богатая растительность долины с колыханием золотистых нив, с миллиардами наливающихся и рдеющих плодов в садах и овощей в огородах.

Благословенные недра земли бременели развивающимися новыми жизнями…

По узкой тропинке возвращалась с поля домой молодая женщина в крестьянском платье, медленно и устало переступая по откосу, словно и она несла свою ношу.

Благословенное чрево молодой женщины бременело развивающейся новой жизнью…

Доктор Штейнвег отошел от окна, сел за свой письменный стол и закрыл глаза, как будто у него не хватало сил дольше созерцать великолепия расцветшей природы.

Грядущая судьба не считается ни с чем, — думал он; ничего она не хочет знать, — ни зимы, ни лета, ни дня, ни часа, ни посева и жатвы, ни цветка и плода…

И все же прав великий британец, требующий от жизни человека одного: зрелости…

Штейнвег задумался о своем прошлом.

Иные плоды созрели, правда, из ярких цветов юности; правда, грядущее не застигнет его совсем неготовым; но лучший цветок его жизни сломался, еще не распустившись…

И вспомнилась ему его молодость.

В глазах женщин — девушек и матерей среди своих знакомых — он считался еще и теперь молодым, несмотря на свои седые волосы: он был неженат и располагал блестящими средствами. Но ему вспоминалось действительная молодость его.

Он вспоминал свою молодую любовь, которой были посвящены его первые стихи и слезы.

Целомудренно, серьезно и чисто было его чувство; на один единственный робкий поцелуй хватило у него дерзновения в один блаженный миг… И одинокий, суровый ученый не мог не улыбнуться и теперь, при воспоминании об этом поцелуе и о том, как смутились они оба тогда…

Судьба разъединила их потом и вообще обошлась с ним очень неласково и немилостиво..

Он не встречал ее больше, но знал, что и она — эта суровая, гордая, замкнутая душа — живет до сих пор одна и одинокая далеко отсюда…

Чей-то стук в дверь прервал его грустные думы; в комнату вошел директор.

— Я так и думал, дорогой доктор, что вы еще у себя в кабинете! Представьте себе, я получил еще три телеграммы, извещающие о том же явлении!

— Да, теперь это уже факт, не подлежащий сомнению! Взгляните, г. директор, — вот вычисление пути невидимого светила…

Белоснежная голова директора склонилась над протянутыми ему Штейнвегом листками, покрытыми бесконечным рядом формул и цифр.

С каждым мигом лицо его становилось серьезнее. Через несколько минут он возбужденно сказал:

— Ну, знаете ли, доктор… ведь это серьезнее, чем можно было думать! Я вижу, вы воспользовались формулой Крафта, дающей возможность определить положение данного тела с помощью одной только постоянной?

— Совершенно верно, г. директор.

— И вам вот это (он указал на одно из вычислений) кажется безошибочным?

— Насколько я могу судить, — да, г. директор.

— Но ведь в таком случае невидимый враг приближается к Земле с угрожающей быстротой! Дайте-ка мне карту земной орбиты… Ведь это что же?.. Выходит как будто, что Земля в это же время…

Штейнвег протянул ему карту, на которой начертил прежде дугу.

Директор бегло взглянул на нее, потом перевел на ассистента странно серьезный взгляд и проговорил тихо и с расстановкой:

— А вы уже начертали и готовый итог вычислений! Так вот оно как!.. Значит, около 8-го августа неведомое, невидимое светило столкнется с нашей Землей…

— И со скоростью около 150 километров в се-кунду!..

— Это означает, следовательно, неминуемую гибель мира… — прошептал директор как будто про себя.

— Гибель мира едва ли, — но гибель Земли… безусловно!

II

Гибель Земли..!

Медленно и туго просачивалась в широкие слои человеческого общества эта весть, ставшая в короткое время в кругу специалистов несомненным фактом. Явившись в начале своего возникновения тайным достоянием некоторых обсерваторий, она мало-помалу проникла в газеты. И разумеется, встретила на первых парах единодушное отрицательное отношение.

Большинство газет снабжали сообщение об ожидающемся событии таким вступлением:

«Опять светопреставление! Но хотя на этот раз эта весть идет из ученых сфер, от господ астрономов, доверять ей, мы полагаем, все же следует не более, чем прежним слухам.»

За этим вступлением следовал обыкновенно более или менее обстоятельный перечень всех случаев когда-либо предсказывавшейся гибели мира и затем большинство газет заканчивали статью почти одной и той же стереотипной фразой:

«Итак, будем надеяться, что наша добрая старая мать-Земля уцелеет и на этот раз на радость нашим читателям и на посрамление всем злым пророкам, возвещающим с математической точностью день гибели мира.»

Нечего и говорить, что юмористические журналы и листки изощрялись изо всех сил в насмешках над самой вестью, и над вестниками-учеными.