Дамфи пустил в ход свой фонарик, и увидел в его свете черномазую мордочку невысокого негра с обширными дредами на голове.
— Сэр, надеюсь, вы закрыли за собой дверь? — учтиво обратился к нему парнишка.
— Какую еще дверь? — не понял тот.
— Ну, люк ты за собой закрыл, тормоз ты недоделанный? — ехидно спросил негритёнок.
— За тормоз ты можешь и схлопотать, — буркнул Дамфи, отпуская горло парнишки. — А люк я закрыл, можешь не сомневаться.
— Молодец, — похвалил его голос сбоку.
Дамфи посветил по сторонам вокруг себя, и обнаружил еще несколько ухмыляющихся лиц.
— Тогда добро пожаловать на территорию свободной Америки, господин громила, — засмеялся негритенок, — сюда эти инопланетные твари ещё не добрались.
Балканы, район бывшей Югославии. Тот же самый день.
Полковник проснулся резко, сразу. Бессонница была больной темой для Душана Зорича. Долгие годы напряжения дали о себе знать, и поспать хотя бы четыре часа ночью для него было настоящим праздником. В этот раз бессонница сыграла свою положительную роль. Хотя натовские «Хаммеры» ехали на самой малой, возможной в горах скорости, но он все равно услышал этот тихий, ровный гул. Душан рывком поднялся с кровати, ровно на секунду замер, взглянул на часы, а потом начал одеваться. Делал он это, не спеша, но быстро, привычно натягивая, словно сросшийся с кожей камуфляж, сверху разгрузку с запасными обоймами, кожаные перчатки с обрезанными пальцами. На плечо столь же привычным жестом водрузил АК-47. К концу его сборов шум моторов затих, и полковник понял, что теперь наступило время пехоты. Пискнул динамик вызова мобильной рации, и Душан нажал кнопку приемника.
— Полный круг, сотня тараканов, две телеги, шесть ослов, — доложил бесстрастный голос часового.
— Понял. Второй бал.
Сказав в микрофон эти слова, Зорич отключил рацию. Непосвященный не понял бы из этого ни слова, даже если бы услышал этот разговор. На самом деле часовой доложил, что деревня окружена, и сделали это сотня морских пехотинцев, плюс два бронетранспортера и шесть «Хаммеров». Имели смысл слова Зорича и про бал. Это был отнюдь не Новогодний Венский бал, а очередной танец неуловимого полковника, от преследующих его по пятам уже много лет американских морских пехотинцев. С тех пор, как полковника Зорича объявили военным преступником, он раз двадцать уходил от охотящихся за ним морпехов. Собирался он это сделать и в этот раз.
Зорич вышел из комнаты, стукнул ладонью в дверь соседней комнаты. Через несколько секунд дверь открылась, и на пороге появился хозяин дома, высокий, бородатый мужик лет шестидесяти.
— Иван, в деревне морпехи, проводи меня в свой подвал.
— Хорошо, полковник.
Хозяин дома торопливо натянул джемпер, и как был в кальсонах, поспешил вниз по лестнице.
— Все сделать как обычно? — спросил Иван.
— Да, поиграй с ними полчасика, мне этого хватит, — попросил полковник.
На первом этаже они свернули к выходу, но Иван открыл не входную дверь, а небольшую дверь, напротив, за которой показалась лестница, ведущая вниз. Они спустились в подвал, там они вдвоем с большим усилием отодвинули массивную бочку, за которой в стене открылся выложенный камнем лаз. Протиснуться туда мог только стоящий на четвереньках человек. Зорич пожал хозяину руку, и, нагнувшись, легко скользнул в лаз.
"Полковник до сих пор в прекрасной форме, — с уважением подумал Иван, — а ведь, сколько ему уже лет? Поди, под шестьдесят. Седой весь".
Ему пришлось изрядно поднапрячься, чтобы вернуть бочку на свое место. После этого он поспешил наверх. И как раз вовремя. За окнами вспыхнул яркий свет, голос, усиленный мегафоном, прокричал, старательно выговаривая слова по-сербски.
— Полковник Душан Зорич! Дом окружен, бросьте оружие, и выходите с поднятыми руками. Сопротивление бесполезно. Считаем до десяти.
— Как вы думаете, лейтенант, он сдастся? — спросил майор Джонс своего новобранца, лейтенанта Джона Маккормика, только позавчера прибывшего в его распоряжение. Тот улыбнулся всеми своими тридцати двумя неестественно белыми зубами. Лейтенант был стопроцентным рыжиком: огненно рыжие волосы, белесые ресницы, веснушки не только по лицу, но и по всему телу.
— Конечно, ведь его дело совсем безнадежно.
— А вот мне так не кажется. Я уже давно охочусь за полковником, и всегда это было не так просто.
Словно подтверждая его слова, раздался звон стекла, со стороны дома прозвучала автоматная очередь, и громкий голос на ломаном английском закричал в ответ:
— Не дождетесь, проклятые янки! У меня в заложниках целая семья, я буду убивать по одному каждые полчаса, если мне не предоставят «Хаммер» и пару заложников из ваших офицеров без оружия.
— Да, вот этого я боялся больше всего, — признался Джонс. — Я так не хотел брать с собой этих корреспондентов, но генерал Миллс приказом навязал их мне.
Офицеры, не сговариваясь, посмотрели влево от себя. Там, за каменным забором, пристроились трое людей штатской наружности. Один из них снимал все происходящее вокруг дома на телекамеру, другой щелкал фотоаппаратам. Но, самой заметной из них была молодая женщина в джинсовом костюме, с роскошной, не по фронтовой обстановкой гривой, увлеченно что-то писала в своём блокноте.
