Гибель Византии - [188]

Принц оглянулся. В полусотне шагов от него стремительно вышагивал Лука Нотар в окружении десятка своих воинов. Теплая радость узнавания захлестнула Орхана. Он сорвался с места и подбежал к мегадуке.

— Мастер Нотар! — окликнул он его.

Мегадука замер, как вкопанный и быстро повернулся к Орхану.

— Принц?! Что ты здесь делаешь?

От удивления, звучавшего в голосе димарха, Орхан растерялся еще больше.

— Я? Я не знаю….

Нотар нахмурился.

— Надо уходить, принц. Враг уже в городе.

Его лицо потемнело от горечи и гнева.

— Турки прорвались со стороны участка Лонга, когда этот предатель позорно бежал на своем корабле. Никакими силами их уже не остановить. Беги и ты, спасай свою царственную голову!

— Но я не знаю, куда мне идти. Возьми меня с собой, мегадука!

Нотар быстро переглянулся с ближайшими из соратников.

— Это будет неблагоразумно, принц. Мы возвращаемся в город, чтобы попытаться спасти наши семьи. Тебе опасно даже появляться там. Ты знаешь, твоя голова высоко оценена и ищейки султана рады будут ее заполучить.

Он на мгновение задумался. Орхану показалось, что прошла целая вечность.

— Я дам тебе добрый совет, — наконец сказал мегадука. — Ступай к Влахернскому причалу, спроси там галеру под названием «Наксос». Когда же поднимешься на борт, назови мое имя капитану.

— Он поможет мне?

— Это мой преданный друг и он никогда не пойдет против моей воли. Он должен ждать меня с моей семьей, так что время у тебя пока еще есть. Запомнил, принц? Влахернская пристань, галера «Наксос».

Он чуть заметно усмехнулся в бороду и добавил:

— Та самая галера, которая три недели назад должна была везти тебя к престолу османских владык. Но ты своего Рубикона перейти не пожелал.

Выпустив напоследок отравленную стрелу, мегадука поспешил к центру Константинополя. Его охрана щитами отбрасывала с дороги бегущих навстречу обезумевших, объятых паникой людей.

— Торопись! Время уходит! — донесся издалека его крик.

Принц медленно пятился назад, расталкивая груженных свертками и узлами беженцев. Затем повернулся, влился в толпу и почти бегом устремился к Золотому Рогу.

За прошедший недолгий срок турки почти полностью успели овладеть укреплениями. И теперь, стуча сапогами по ступеням лестниц, они наперегонки спешили вниз, к своей добыче.

Горестный стон завис над толпой. Со стороны непосвященному зрителю могло показаться, что люди на пристани увлечены какой-то странной игрой. Они с криками гонялись друг за другом, уворачивались от ударов, валились с ног, клубками катались по земле, рвали из чужих рук увесистые свертки или детей. Некоторые из вконец отчаявшихся горожан бросались в море и захлебываясь в волнах, из последних сил плыли к стоящим не ближе ста саженей от берега кораблям. На галерах спешно распускались паруса, моряки выбирали якоря и рассаживаясь за весла, начинали грести, одни — поближе к берегу, чтобы взять на борт как можно большее количество несчастных, другие — выруливали прочь, малодушно спасая только собственные жизни.

Однако Орхан всего этого не замечал. Все его помыслы были направлены на то, чтобы раствориться в толпе, стать одним из многих и не признанным никем, добраться до Влахерн. Медлить было нельзя, и он помчался вдоль стен, на ходу срывая с себя шитый золотом халат и шелковый белоснежный тюрбан.

Не успев сделать несколько шагов, он резко, так, что заскрипели подошвы на песке, прянул назад: прямо на него выскочил рослый, обнаженный до пояса турок с закатанными до самых колен широчайшими шароварами. Свирепо оскалив зубы, воин с лающим звуком вобрал в себя воздух и во всё плечо замахнулся саблей. У принца потемнело в глазах. Еще мгновение — и он бы потерял сознание, но в каком-то спасительном озарении некая часть его «Я» громко вскричала:

— Остановись, грязный скот! Ты поднял руку на правоверного!

Услышав турецкую речь, воин растерялся. Он перетрусил еще больше, когда разглядел стоящего перед ним человека: по богатству одежд тот не уступал по меньшей мере санджак-бею, а надменный голос безошибочно выдавал в нем вельможу. Турок задрожал, выпустил саблю из рук и опустился на колени.

— Прости меня, господин. Разум помутился во мне. Я не знаю, как смог поднять на тебя оружие.

— Это был восторг победы, — принц шевелил губами, как во сне.

— Да, да, — обрадовался турок. — Отпусти меня, господин, не трать свой гнев понапрасну.

— Встань! — приказал Орхан.

Воин поднялся с колен и дернувшись, с немым удивлением уставился на свою грудь. Глаза его испуганно расширились, из прокушенной губы потянулась красная струйка. Орхан последовал за его взглядом и попятился, увидев между ребер турка свой собственный кинжал. Несколько мгновений они оба непонимающе смотрели на лезвие, по желобку которого медленно стекала кровь, затем турок хрипло вскрикнул и вцепился в одежду Орхана. Принц с усилием оттолкнул его и перескочив через завалившееся набок тело, бросился бежать.

Свернув за угол башни, он замер, отпрянул в сторону и вжался в спасительную тень. В глазах зарябило от множества османских солдат, часть из которых обступила группу отчаянно отбивающихся воинов-византийцев, в то время как остальные озабоченно бегали вокруг, хватая, разглядывая и вороша валяющиеся на земле пожитки горожан.