Гибель великого города - [20]

— Госпожа! — воскликнула Хэка.

Удивление и страх слышались в ее голосе. Но Нилуфар даже не обернулась.

— Что тебе, рабыня? — спросила она немного погодя.

Хэка смутилась.

— Простите меня, деви!

— Что случилось?

— Пусть госпожа взглянет направо, — робко сказала Хэка.

Нилуфар повернула голову.

— Возничий!

— Да, госпожа!

— Остановись!

Возничий резко остановил буйволов. С колесницы были хорошо видны Манибандх и танцовщица, расположившиеся в тени дерева. Купец надевал на шею Вени золотое ожерелье, унизанное сапфирами. Золото сверкало на смуглом теле танцовщицы, как молния в черном небе. Манибандх не сводил глаз с юной красавицы.

Нилуфар отвернулась.

— Хэка, скажи возничему, чтобы поворачивал.

Колесница покатилась назад. Возница обернулся и хотел спросить, куда же ехать на этот раз, но, увидев грозное лицо госпожи, не решился беспокоить ее. Нилуфар неожиданно улыбнулась.

— Возничий! Куда ты едешь?

— Не знаю, деви! Прикажите!

Нилуфар засмеялась.

— Глупец! Домой, конечно! Куда же еще?

Буйволы резво побежали по знакомой дороге. Мерно позванивали колокольчики. На крутом повороте мелодичный их перезвон усилился, и это восхитило Нилуфар.

— Эй, возничий! Пусть звенят все бубенцы!

Возничий прикрикнул на буйволов. Те рванули колесницу, колокольчики залились веселым звоном. Нилуфар радостно рассмеялась.

— Возничий! Назови Хэке свое имя. Ты получишь награду!

— Если госпоже нравится, так можно ездить всегда! — весело закричал тот.

— Ты просто глуп! Постоянный звон надоедает…

Веселость госпожи радовала Хэку, еще приятней ей было думать о скором возвращении во дворец. Но Нилуфар вдруг схватила ее за руку:

— Хэка, я не хочу туда!

— Что вы говорите, госпожа?!

Нилуфар расхохоталась.

— Что мне делать во дворце? Я не люблю смотреть в мертвые глаза камней. Мне нужна трава, которая послушно приминалась бы под моими ногами. — Нилуфар загадочно улыбнулась. — Я хочу к поэту! Он сложит для меня песню! Какой он необыкновенный человек, Хэка!

От изумления рабыня не могла сказать и слова.

Колесница снова повернула к дому поэта. Нилуфар внимательно осмотрела себя и осталась собой довольна. Недоумение Хэки совсем развеселило ее.

Сойдя с колесницы у дома поэта, Нилуфар приказала Хэке:

— Подожди здесь!

Затем быстро подошла к двери и окликнула:

— Поэт!

Никто не ответил. Внутри слышалось какое-то бормотанье. Нилуфар осторожно отворила дверь. Виллибхиттур сидел, закрыв глаза, погруженный в думы. Несколько мгновений Нилуфар восхищенно наблюдала за ним, потом подошла совсем близко и сказала:

— Я снова пришла, поэт! Теперь ты не можешь меня унизить — я пришла к тебе униженной!

Поэт открыл глаза.

— Ничего не говори! Сейчас я совсем другая! Я хочу, чтобы ты сложил песню о погасшем в моей душе пламени. Неужели не найдется у тебя хотя бы двух капель влаги, чтобы напоить знойную пустыню моего сердца?..

Голос ее прервался.

— Ты вернулась, красавица?

— Да, поэт!

— К чему такая горячность, деви? Что за нужда открывать свое сердце первому встречному?

— Но ты же поэт! Говорят, поэт не знает разницы между своим и чужим, в своем сердце он чувствует боль всей земли…

Виллибхиттур засмеялся. Нилуфар схватила его за руки.

— Я не требую любви, которая отдала бы мое тело в твои объятия, поэт… Я не хочу, чтобы ты прославлял мою молодость и красоту. Я не прошу утешить меня… Но неужели ты позволишь боли моей души перейти в ненависть, зависть, ревность? Неужели не убедишь меня, сколь нелепо желание стать госпожой?

На глазах ее выступили слезы. Виллибхиттур отер их краем своей одежды.

— Ты плачешь, красавица? Ну, тогда твое горе не так уж велико. Избалованное дитя недолго горюет. Госпожа хочет, чтобы я избавил ее сердце от страданий?

— Ты понимаешь меня, поэт, — в радостном волнении говорила Нилуфар. — Ты настоящий человек. На этом свете я услышала от тебя первые человеческие слова… Тебе я…

— Госпожа! — испуганно крикнула Хэка, вбежав в комнату. Наклонившись к самому уху Нилуфар, она прошептала: — Деви, беда!

— Беда? — бездумно повторила Нилуфар, не двинувшись с места. — Поэт, — продолжала она, — сложи песню о том, что Нилуфар никого не любит… Она научилась обманывать. Ей ненавистна, омерзительна игра, которую вы, мужчины, называете любовью…

Хэка стояла в ожидании, но Нилуфар не умолкала:

— Вы, мужчины, собственники, вы страшнее волков! Вам хочется, чтобы женщины гордились тем, что они ваши жертвы…

Поэт улыбнулся.

— Деви! — заметил он тихо. — Ваша рабыня хочет что-то сказать.

— Почему ты вошла без разрешения, Хэка? — недовольно спросила египтянка.

— Простите, госпожа, — ответила Хэка, опустив голову. — Супруга достойнейшего поэта…

— Она послала тебя? Та танцовщица? — Лицо Нилуфар искривилось в усмешке.

— Она не посылала меня, госпожа… Она лишь повторила приказание…

— Приказание? Чье же приказание, глупая?

— Великого господина высокочтимого Манибандха! — дерзко ответила Хэка и вышла.

Нилуфар показалось, будто змеиное жало вонзилось в ее сердце. Она опустила глаза. Поэт сосредоточенно думал о чем-то. Потом сказал:

— Иди, красавица! Тебя ждет супруг! Кому, кроме тебя, подобает встретить его?

Нилуфар бросило в дрожь. Виллибхиттур встал.

— Ты боишься? Я пойду с тобой! Ну, вставай же!