Гибель Светлейшего - [53]
А ревнивый мавр уже задушил на сцене Дездемону. Он выходит на авансцену, его встречают аплодисментами. Василий Иванович поднимает руку, требуя спокойствия. Голос его гремит на весь зрительный зал.
— Товарищи, внимание! В Ореховке Чума вырезал семьи большевиков и движется на город. Предлагаю коммунистам немедленно собраться на конном дворе Трамота!
Василий Иванович не стал снимать грим с лица и переодеваться. На это нужно было время. Дорога́ была каждая минута. В своем необыкновенном бархатном мундире и шелковой чалме он побежал на конный двор, держа в руке кирасирский палаш. За ним, освещенные яркой луной, мчались святопольские коммунисты. Олег смотрел им вслед.
— Ты тоже пойдешь с отрядом? — вдруг услышал он голос Розочки над ухом.
Она вместе с Фирой Давыдовной незаметно подошла сзади.
Неожиданный вопрос смутил юношу.
— Поеду, если возьмут, — краснея, ответил он.
— Мама, а мне можно? — Розочка прижалась к руке матери.
— Разумеется, нельзя. У вас есть, Олег, оружие?
— Нет.
— Тогда возьмите…
Фира Давыдовна Достала из сумочки маленький револьвер и передала Олегу. А Розочка сказала:
— Беги скорее, а то не догонишь!
И Олег побежал вслед за коммунистами на конный двор.
Для удобства борьбы с контрреволюцией Рябоконь в свое время настоял на том, чтобы оружие и лошади находились в одном месте. Неподалеку от конюшни во флигеле помещался штаб. Здесь в козлах стояли винтовки, хранились ящики с патронами и валялись седла. В несколько минут обозных лошадей можно было превратить в кавалерийских.
Когда гимназист подбежал к Трамоту, во дворе уже выстраивался конный отряд бойцов. Василий Иванович гарцевал на рыжем жеребце. Полная луна, висевшая над городом, ярко освещала пышный наряд героя шекспировской пьесы. Рябоконь пробовал, хорошо ли скользит в металлических ножнах кирасирский палаш. На бедре его висел маузер в деревянной кобуре лимонного цвета.
— Василий Иванович, мне можно с вами? — Олег схватил Рябоконя за бархатные малиновые штаны.
— Крой! — разрешил Василий Иванович и поправил шелковую чалму на голове.
Чернокожий комиссар
Миновав пустынную базарную площадь, всадники выбрались на шоссе и, обогнув опущенный железнодорожный шлагбаум, выехали за город. Яркая луна щедро лила серебристые потоки света. С левой стороны шоссейной дороги тянулись городские бахчи, с правой — распаханные черные поля. Они уходили в неведомую даль, и Олегу казалось, что именно здесь притаились бандиты атамана Чумы, готовые каждую минуту открыть огонь по отряду Рябоконя.
Олег, почти не ездивший верхом, быстро разбил себе ноги и сейчас мучился от боли и от сознания предстоящих неприятностей. Зачем он так легкомысленно согласился на эту опасную поездку? Он никогда не был в бою и, стреляя в тире, ни разу не попал ни в картонного буржуя, ни в генерала, ни в Ллойд Джорджа. Сказать по правде, Олег по-настоящему трусил, и если бы было можно, он с радостью повернул бы коня обратно. В самом деле, как приятно было бы сейчас, вытянув ноги и закинув руки под голову, спокойно и бездумно дремать на топчане. Он ругал себя и невольно вспоминал Розочку, подтолкнувшую его на этот необдуманный поступок. Он завидовал ей. Она сейчас не боялась бы. Олег вспомнил первое знакомство в шаланде контрабандиста Никифора и шторм на Черном море. Он тогда валялся на дне лодки вместе со всеми пассажирами, а она, хрупкая девочка, ухаживала за матерью, потерявшей сознание. И самое удивительное, чего Олег не мог забыть, Розочка не умела плавать. Если бы не он, она могла бы потонуть у одесского берега. Это он ее спас.
Отряд коммунистов через час с небольшим доскакал до Рогачевки, большого села, жители которого тайком поддерживали Катюшу. Василий Иванович слышал об этом, но не знал, в какой хате жил ее главный сторонник, бывший вахмистр Цыбуля. Чека два раза увозила его в город и оба раза освобождала за недостатком улик. Рябоконь счел полезным проверить дом Цыбули, но вначале решил завернуть к коммунисту Ефиму Качуре.
Все окна в селе, закрыты глухими ставнями, закреплены железными засовами и болтами. Ворота на крепких запорах. Во дворах заливаются собаки.
Василий Иванович оставил отряд в засаде, за густыми вишнями возле церковной ограды, предупредив, что и случае нужды даст три выстрела, а сам подъехал к хате Качуры. На толстой проволоке, протянутой через двор, отчаянно заметался пес, гремя цепью.
Рябоконь свернул в узкий проулок, решив через огород добраться до хаты и постучать в окно. Привязав коня и перепрыгнув через плетень, он зашагал по грядкам, путаясь в помидорных кустах и ломая густую ботву.
Чей-то легкий придушенный смех привлек внимание Василия Ивановича. Он насторожился, заметив парочку под вишней на низенькой скамеечке. Парень в расшитой украинской рубашке обнимал девушку (Рябоконь догадался — дочку Ефима, Галю). Увлеченные поцелуями, они заметили Василия Ивановича, когда он приблизился к хате и занес руку, чтобы постучать в окошко.
При ярком свете луны Галя увидела черное лицо Рябоконя и обомлела от ужаса.
— Нечистый! — закричала она не своим голосом. — Черт!
Парень мигом перемахнул через плетень и кинулся наутек. Находчивая девушка не растерялась, она юркнула в калитку и спустила с цепи бесновавшегося пса. К счастью, Василий Иванович успел выдернуть кол из плетня, не то пришлось бы ему плохо. Огромная дворняга с рычанием бросилась на незваного гостя. Получив меткую затрещину, она с воем отскочила в сторону, но тут же пошла в новую атаку.
