Гибель отложим на завтра. Дилогия - [47]

— Силы огня и воздуха, земли и воды, закройте слух и сотрите память Бишимера — злого духа, о словах Айна — сына воздуха.

— С чего это я стал сыном воздуха?

— Ты прожил большую часть жизни в Отерхейне. Считается, что это государство принадлежит воздушной стихии. Именно поэтому духом-покровителем Отерхейна издавна является птица. Коршун, если я не ошибаюсь?

Аданэй непроизвольно притронулся к виску, но Вильдерин, к счастью, не заметил этого жеста. Иначе неизвестно, какие догадки могли бы возникнуть в голове этого юноши, очевидно слишком хорошо знакомого с традициями и историей его родины.

Аданэй непременно вернулся к своему шутливой интонации:

— А стихия Илирина, надо полагать — земля?

— Почему ты так решил?

— Две вечные противоположности: огонь-вода, земля-воздух. А Илирин с Отерхейном не очень-то ладят, верно? Я угадал?

— Угадал.

— И кто же дух-покровитель? Какая-нибудь землеройка?

— Не смейся, Айн. Мне сложно понять, почему ты столь циничен при обсуждении серьезных вещей. Как ты не боишься гнева духов?!

— Просто я не единожды убеждался: духам абсолютно безразличны люди и то, что они говорят или делают.

— Я не согласен с тобой, Айн. И оставь насмешки, они мне надоели. Предлагаю больше не спорить на эту опасную тему.

— Хорошо. Ответь мне только, кто является покровителем Илирина? Чтобы я не попал впросак, разговаривая с коренным жителем.

— Змея.

— Змея? А ведь подходит!

Вильдерин улыбнулся, но Аданэй, напротив, стал непривычно серьезен.

— Ты прав, — голос его прозвучал тихо. — Мои насмешки, да и я сам, многих раздражают.

— Это не так, и тебе это известно. Мне, например, нравится с тобой общаться.

— Просто ты плохо меня знаешь. Или в людях не разбираешься, — со смехом выдал Аданэй, на что Вильдерин с укоризной ответил:

— Замолчи, а? Иначе я больше никогда тебе слова доброго не скажу, имей в виду, — он немного помолчал и вдруг оживленно выпалил:

— Слушай! Царица хочет увидеть меня в ближайшие пару дней. Обычно она просит сыграть ей что-нибудь на кифаре или рассказать старинные легенды. Может, отправишься со мной? Ненадолго? Расскажешь что-нибудь из отерхейнских преданий.

«Вот оно! Аданэй, может, ты и лицемер, но очень умный!» — пронеслась мысль. Он даже не заметил, что Вильдерин все еще ждет ответа.

— Айн, ты слышишь меня? Айн, ну так как?

— О, извини, твое предложение застало меня врасплох. Конечно, я согласен. Разве могу я отказаться от такого?

Глаза его слегка сощурились, и в них засветился странный огонек, выдававший напряженную работу мысли. Но Вильдерин этого не заметил: слишком доверчивый, он не мог заподозрить своего лучшего и единственного друга в неискренности.

Глава 14 Найди мишень свою, ты, быстрая стрела

Мелководная, непригодная для судоходства Туманка укрывалась предрассветной белесой хмарью. Утро Отерхейна, как всегда промозглое, заставляло воинов плотнее кутаться в плащи и шкуры и прятать носы от холода.

Этельды быстро переходили вброд реку, чтобы успеть к холмам раньше племен и именно там дать им бой. Последний бой, который навсегда покончит с кровожадными дикарями. Задача выглядела простой: что могла неорганизованная толпа варваров против хорошо вооруженного и обученного войска? Дикари просто несчастные глупцы, если осмелились выступить против такой силы!

Элимер ехал на своей любимой гнедой кобыле в окружении телохранителей. Их предводитель — Видольд — не расслаблялся ни на минуту. Казалось, что могло угрожать кхану в родном государстве, народ которого давно уже мечтал окончательно избавиться от произвола дикарей? Но нет, острый, все подмечающий взгляд Видольда шарил по окрестностям и лицам. Кажется, ничто от него не ускользало. Даже когда закончились города, и этельды выехали в вольную степь, пустив коней рысью, телохранитель не успокоился, цепким взором выхватывая из однообразия равнины изложины, кручи и редкие заросли кустарника.

Элимер и сам не понимал, что подвигло его, кхана, на этот поход. Ирионг и советники говорили верно: ему незачем было выступать во главе войска, с дикарями в силах справиться и обычный тысячник средних способностей.

Но что-то гнало его в этот бой. И это «что-то» не имело ничего общего с объяснением, которое он озвучил своим людям. В конце концов, какая ему разница, что станут рассказывать выжившие дикари своим детям? Да и будут ли вообще выжившие?

Не хотелось бы уничтожать дикарей подчистую, ведь из них могли бы получиться честные и верные подданные. Но никогда, никогда они на это не пойдут, нет для них никого ненавистней людей Отерхейна. Какая жалость! А ведь на просторах империи нашлось бы место и вольному народу. В том случае, конечно, если бы этот народ отказался от воли и склонился перед ним, Великим Кханом. Но такое вряд ли случится, а значит, у него один путь: уничтожить позабывших про страх безумцев, осмелившихся нарушить покой империи.

С такими мыслями вел Элимер войско. Настроение в этельдах царило разудалое, воины рвались в бой: передвижение по степи давно им наскучило — куда как лучше проявить выносливость и силу на поле брани. Тем более бой этот казался им не более чем развлечением: чем-то наподобие воинских состязаний. Это не взятие крепости и не сражение с мощным противником, в котором так легко остаться калекой или потерять жизнь.