Гибель отложим на завтра. Дилогия - [46]

— Кстати, Вильдерин, а кто твой друг? Я не знала, что его не знаю. Как его имя?

— Айн.

— Замечательно! Новые лица, новые имена. Я люблю такое, а то скукотища. Он красавец-красавец, только почему-то молчит, а за него ты говоришь.

— Наверное, потому, что ты не его, а меня спрашиваешь.

— Верно! Какая же я глупая, — девушка, будто совершив великое открытие, громко и радостно рассмеялась.

Чем дольше смотрел на нее Аданэй, тем больше поражался странному несоответствию возраста девушки с ее поведением. Да и кто она вообще? На рабыню не похожа, на госпожу — тем более. Присутствовала в ней какая-то наивность, граничащая с глупостью. Особенно глаза — добрые и пустые, какие бывают у только что прозревших щенят.

Девушка трещала, не переставая.

— Я скучала по тебе, Вильдерин! А ты? — и, не дожидаясь ответа, тут же перескочила на другую тему. — Я сейчас опять кормила этих забавных белок — ну, там, в саду. И завтра буду. Пойдешь со мной? — и снова, не давая паузы для ответа:

— Мне нравится, что у тебя есть друг.

Вильдерин лишь устало покачивал головой в такт ее словам и облегченно вздохнул, когда девчонка, выпалив что-то нечленораздельное, умчалась дальше по коридору.

Аданэй с широкой улыбкой проводил странную незнакомку.

— Что это было? — он недоуменно посмотрел на Вильдерина.

— Это? — тот с досадой пожал плечами. — Это дочь повелительницы — царевна Латтора.

— Что?! Эта дурочка? — и тут же спохватился. — Извини, я не хотел сказать ничего плохого…

— Айн, ты что, тоже считаешь, будто я обо всем доношу царице? — в голосе Вильдерина послышалась обида и недоумение. — Мне казалось, мы договорились доверять друг другу. А что касается Латторы, поговорим о ней там, где нас никто не услышит — например, в моих покоях.

До комнаты Вильдерина шли в молчании, но стоило закрыть дверь, как юноша разразился хохотом. Аданэй непонимающе воззрился на него, и это развеселило Вильдерина еще сильнее. Успокоившись, он вытер выступившие от смеха слезы и глубоко вздохнул.

— Извини, просто меня позабавила твоя реакция на царевну! Понимаешь, все остальные уже давно привыкли к ее поведению.

— Она дурочка? — осторожно поинтересовался Аданэй.

— Умом она и впрямь не отличается, да и избалована до крайности. Но не дурочка, не полоумная, если ты это имеешь в виду. Ну, разве что слегка.

— А других детей у царицы нет… — задумчиво протянул Аданэй.

— Вообще-то есть… — несколько неуверенно откликнулся Вильдерин. — Еще одна дочь. Но она рождена вне брака, и никто не знает, где она сейчас, да и жива ли вообще. Потому, можно считать, что Латтора — единственный ребенок.

— И как же эта недалекая особа собирается править страной?

— Тихо, — Вильдерин даже осмотрелся, будто со всех сторон засели соглядатаи. — Никогда и никому не задавай больше этого вопроса. Даже мне. Никогда и никому, слышишь? Это запретная тема. Дойдет до царицы — и не миновать застенков Лесного клыка или чего-нибудь похуже.

— Лесной клык? Что это?

— Башня в Бишимерском лесу. Название леса произошло от названия реки, которая вытекает из царства духов. Бишимер — главный из них, его имя и передалось реке, а от нее — лесу. Плохая река, нехорошая. И лес тоже. Однако башню тоже назвали Бишимерской, хотя люди предпочитают звать ее Лесной Клык, чтобы не привлекать зло. О башне рассказывают всякие ужасы. В ней закрывают всех неугодных. Навсегда. А сбежать оттуда невозможно — вокруг лес, лес, лес…

— Что же хуже этого самого Клыка?

— Только сам Бишимерский лес. Говорят, заключенных башни — тех, кого приговорили к смерти — просто выпускают из нее, и они бродят по лесу. До поры до времени, а потом исчезают. И больше их никто не видит, зато стражники слышат их предсмертные вопли. Лес полон духов, оборотней, подземных чудищ и просто диких зверей. У реки шалят водяницы, а в чаще — хитрые эльфы. Но самое страшное — это Лесная Ведьма.

— Лесная Ведьма?

— Да. Говорят, она бессмертна, питается человеческой плотью и забирает людские души, обращает их в камни. Этим и продляет свое существование. И те, кого она погубила, не могут найти пути в мир теней, потому что выпиты, опустошены колдуньей, и томятся у нее в плену.

— Ты меня поражаешь, Вильдерин. Я задал всего два вопроса, и на каждый ты умудрился сплести по легенде, — Аданэй негромко рассмеялся.

Вильдерин не перенял его шутливого тона, а напротив, стал еще серьезнее.

— Это не вымысел, Айн, и не легенда. И я тебе не советую зубоскалить насчет Лесного Клыка и Бишимерского леса — плохая примета.

— И она сбывалась? Извини, но это какие-то детские страшилки. Я и не подозревал, что ты, мой друг, настолько суеверен, — губы Аданэя снова растянулись в беспечной улыбке.

— Примета всегда сбывалась. Ты — чужеземец, потому и относишься к моему рассказу так легкомысленно. А этим нельзя шутить, а то не ровен час, сам окажешься в том лесу.

— Ну, значит сидеть мне в этой вашей башне до конца дней своих.

Вильдерин порывисто вскочил:

— Безумец! Замолчи! — он приблизился к Аданэю почти вплотную, поднес руку к его лицу, сделал отвращающий зло жест и прошептал какое-то заклинание на неизвестном языке, а затем произнес уже по-илирински: