Гибель отложим на завтра. Дилогия - [238]

Вот он — в конце коридора мелькнули светлые волосы!

— Стой! — рявкнул он. — Ты, мерзкий трус, стой!

Но брата и след простыл. Должно быть, он уже завернул за угол. Так и оказалось: там, за поворотом, вновь мелькнули светлые волосы и исчезли.

— Я тебя все равно найду!

— Кого ты найдешь, Кхан? — в тот же миг раздался у него над ухом спокойный голос.

Элимер обернулся и увидел Видольда.

— Аданэя, — ответил он воину.

— Кого?! — кажется, в голосе телохранителя проскользнуло изумление.

— Аданэя! — повысил кхан голос. — Идем со мной! Сейчас же! Мы догоним его, и я его убью! Ты его видел? Где он?

— Аданэй в Илирине, Кхан, — хладнокровно ответил Видольд.

— Нет! Нет! Я видел его!

— Аданэй в Илирине, — уже настойчивее повторил воин.

— Нет! Ты ослеп! Неважно, я сам найду его! — и он бросился дальше по коридору, но сильные руки телохранителя обхватили его сзади за плечи, не давая двинуться с места.

— Не смей удерживать меня, ты, слуга! — в ярости выплюнул Элимер, но в следующий момент те же самые руки развернули его, и он почувствовал обжигающий удар оплеухи.

Ошеломленно схватившись за щеку, первым делом Элимер подумал: «Кто посмел?»

Однако в это же время он вынырнул из багрового тумана, неожиданно четко увидел окружающие его стены, коридор, вымощенный гранитными плитами и Видольда, что стоял, неторопливо опуская руку.

— Прости, Кхан, — промолвил телохранитель, — но тебе это было необходимо.

И добавил:

— Аданэй — в Илирине.

— В Илирине… — бездумно вторил Элимер, постепенно приходя в себя. — Да, в Илирине. Наверное, я видел сон и не до конца проснулся. Или это зверь смотрел моими глазами.

— Какой зверь? — сухо спросил воин.

— Неважно… Как ты оказался здесь, Видольд?

— Не услышать твои вопли было сложно. Их, должно быть, все услыхали. Да только кроме меня никто не посмел тебя остановить.

Элимер кивнул и тусклым голосом произнес:

— Я вернусь к себе. Лягу спать.

И поплелся в свои покои. До чего же еще способны довести его эти сны? Приснилось, будто Аданэй находился в его палатах. А потом он, кхан, по-прежнему видя сон, выбежал в коридор. Когда же это наконец закончится? И закончится ли?

Оказавшись в покоях, Элимер упал на кровать и моментально погрузился в забвение. До самого утра сны его больше не тревожили.

* * *

Шейра, почти не разбирая дороги, неслась темными коридорами замка. Где-то вдали она еще слышала яростные крики мужа, но скоро они отстали, и она сбавила темп. Из носа, изо рта хлестала кровь, которой она пыталась не дать пролиться на пол, чтобы не оставить следов. Но безуспешно. Лишь оказавшись в своих, не Элимера, комнатах, айсадка почувствовала себя в относительной безопасности и позволила себе разрыдаться. Элимер! Безумен! Безумен!

«Когда-нибудь он меня убьет, он меня убьет когда-нибудь, — вертелась мысль. — А если в следующий раз в Таарисе он увидит Аданэя?»

И дальше:

«Надо спасать. Себя и сына. Пока не поздно. Бежать. Прочь. Это уже не он, это не мой Элимер. Чудовище скоро подменит его. В этом случае лучше ему умереть, чем стать добычей зверя. Бежать! Прямо сейчас. Сейчас, пока не поздно».

Шейра собрала волю в кулак, поднялась с пола, остановила кровь, отерла лицо и оделась. В ту одежду, которую надевала для поездок в степь — похожую на мужскую. Собрала в узел драгоценности и монеты, которые у нее имелись. Все это ей пригодится. Так, теперь за Таарисом. Нет, за Ирэйху-Ше. С этих пор у ее сына должно оставаться только одно имя: Ирэйху-Ше. Так будет безопаснее.

Тихонько проскользнув в комнату наследника, мысленно вознося мольбы духам, чтобы младенец не заплакал, а кормилица не проснулась, она осторожно просунула руки под крошечное тельце. Однако ребенок все же заплакал, а кормилица вскочила на кровати, испуганно распахнув глаза.

— Все хорошо, — сказала Шейра, постаравшись, чтобы голос ее звучал спокойно. — Не волнуйся. Я услышала, как он плачет, вот и зашла.

Кормилица так и не очнулась до конца от сна и, убедившись, что слышала голос кханне, повалилась обратно на постель и захрапела.

* * *

Его разбудил стук в дверь. Кого Ханке принес в такую-то рань? А у него как назло снова невыносимо разболелась голова. Элимер намеревался прогнать постучавшего, но не успел. Дверь открылась. Видольд. Потрясающее нахальство! Стража у двери непременно будет наказана за то, что пропускает кого-то в его покои без позволения. Даже если этот кто-то — главный телохранитель. Стоит и смотрит угрюмо, собирается что-то сказать. Нет, нет, он не хочет сейчас ничего слышать. Ни об Отерхейне, ни о подданных. Он ничего не хочет — ни советов, ни понимания, ни отрезвляющих насмешек.

— Оставь меня, Видольд, — бросил Элимер.

— Оно конечно, Кхан. Да только у меня известие.

— Подождет. Выйди.

— Неверное решение, Кхан, — протянул с сомнением телохранитель.

— Не тебе делать выводы. Исчезни.

— Ночью…

— Я же сказал, исчезни!

— Что ж, желание повелителя — закон для его подданных, — иронично пропел Видольд и с коротким поклоном исчез за дверью.

Элимер тут же заснул снова. Проснувшись второй раз, с трудом разлепил веки. В голове все сумбурно перемешалось, как будто он совсем не спал. И еще непонятно отчего болела челюсть и, кажется, даже опухла… Ах, да! Ведь ему приснился один из тех кошмаров, и он словно безумный носился ночью по замку за примерещившимся Аданэем. Неудивительно, что он совсем не отдохнул. А боль в челюсти? Там, куда во сне брат его ударил? Ведь боль-то настоящая. Неужели все зашло настолько далеко и это он сам себя? Или ударился о стену? Безумие, истинное безумие! Необходимо что-то с этим сделать, как-то от этого избавиться. Но как? Впрочем, он обдумает это позже, например, вечером, а сейчас есть иные заботы.