Гибель отложим на завтра. Дилогия - [230]

— Тропа наших соседей — это их тропа. Им выбирать дорогу, — отрезал айсад, прерывая Элимера. — Я — только слова рода айсадов.

— Я не настаиваю.

Он решил, что даже одни айсады — уже неплохо. Конечно, их мало, зато они не предадут, не струсят, а после войны, возможно, и подданными станут. Ведь стала же одна из них его женщиной. А значит, айсады не такие несгибаемые, какими кажутся.

— Темные люди никогда не забудут о вашей помощи, — промолвил Элимер. — В знак моей благодарности я принесу в дар твоему народу табун лучших скакунов.

— Нет, — возразил Тйерэ-Кхайе, — не нужны дары. Мы идем драться за себя. Но клянись, что ни ты, ни потомки твои не прогонят нас с земли нашей охоты, а твое племя не убьет айсада на земле твоей, если он придет с миром.

— Да будет так. С этих пор любой, кто тронет вас на моей земле — мертвец. Тем более, после меня кханом станет мой сын, а в нем слилась кровь айсадов и моя.

Последних слов Тйерэ-Кхайе не понял. Как такое возможно, чтобы в детеныше шакала текла айсадская кровь? Однако уточнять не стал, а решил, что просто плохо знаком с языком темных людей, поэтому и не понял их вожака.

Айсад с достоинством кивнул и поднялся, намереваясь покинуть залу.

— Я верю тебе, Вождь темных людей, — проговорил он. — Мы начнем готовиться к великой драке. И мы явимся по твоему зову.

— Я не сомневаюсь в твоих словах. До встречи, пусть Духи Гор благоволят тебе и твоим братьям.

Тйерэ-Кхайе сдержанно склонил голову, прощаясь, и на губах его Элимеру вновь почудилась улыбка.

«Кажется, Боги на моей стороне, — подумал кхан напоследок. — Все складывается неплохо. Мятежники и дикари разгромлены, айсады собираются выступить против Илирина на моей стороне. Конечно, не такая они великая сила, но иногда и крошечная былинка на чаше весов способна поколебать их равновесие».

* * *

Тйерэ-Кхайе уже выезжал за стены замка, когда сначала услышал, а затем и увидел несущуюся к нему светловолосую всадницу. Стоило ей подъехать ближе, как он ее узнал. Она! Шейра-Сину! Знакомые с детства черты! Но как? Девушка придержала коня и неуверенно, как будто смущенно, пустила его медленным шагом.

— Шейра-Сину! — воскликнул Тйерэ-Кхайе, даже не попытавшись изобразить достойную сына лесов невозмутимость. — Ты! Но как?!

— Не здесь, — откликнулась она. — Там, за городом, если ехать прямо на запад, увидишь раскидистый платан. Он один такой. Жди меня у него, — и настойчиво повторила. — Жди.

Взяв себя в руки, но так и не оправившись от изумления, Тйерэ-Кхайе качнул головой в знак согласия. В тот же миг Белая Кошка развернула жеребца и скрылась из виду. Вождь айсадов, помедлив немного, выехал за ворота.

А Шейра понеслась к противоположному выходу — тому, который вел в город. Она собиралась сказать страже, что проедется по Инзару: всем известно, что правитель запретил жене выезжать в степь без сопровождения, но об улицах столицы речи не шло. А уж из города Шейра легко выберется на равнину.

Как ни пыталась айсадка гнать от себя назойливые мысли, но она не могла не заметить, что после возвращения из Антурина муж ее изменился, и с каждым днем изменения становились все значительнее. Он часто раздражался, нередко отвечал невпопад или не отвечал вообще. Иногда замирал подобно камню, взгляд его темнел, а губы сжимались в бледную полосу. В такие минуты он даже пугал Шейру.

«Что же происходит с тобой, мой Элимер?» — каждый раз спрашивала она себя, не отваживаясь задать вопрос вслух, ибо знала, что в лучшем случае просто не услышит ответа, а в худшем вызовет вспышку ярости. Одну из тех, что видела уже не раз. Эта ярость заставляла его проливать новую и новую кровь: мятежников, их жен, даже детей, и многих других, кого кхан посчитал недостойными жизни. Лишь рядом с Таарисом он на время становился прежним, давая Шейре надежду, что его болезненное состояние связано лишь с надвигающейся войной, и как только он победит в этой войне, все станет как прежде. Лишь бы с ним самим ничего не случилось: второго испытания его смертью она не выдержит.

Столичные дома быстро исчезали за спиной, и вот уже Шейра неслась по раскинувшейся перед ней равнине к тому платану, у которого ее ждал Тйерэ-Кхайе. Если ждал. Как знать, может, в глазах своего рода она и впрямь выглядела предательницей. Именно эта трусливая мысль помешала ей встретиться с соплеменником раньше, но когда он собирался уезжать, Шейра поняла, что может не увидеть его больше. И тогда решилась его догнать, чтобы поговорить наедине, без любопытных глаз.

— Прости, Элимер, — пробормотала она. — Но мне это нужно.

* * *

Как только вождь айсадов ушел, Элимер прокрутил в памяти разговор, и в прекрасном настроении отправился в свои покои. Погруженный в благостные размышления, он и сам не заметил, как подошел к зеркалу. Почти не смотря на отражение, не обращая на него внимания, посеребренным гребнем провел по волосам.

Да, он не смотрел на отражение, зато отражение посмотрело на него, уставилось светлыми глазами брата, и гребень выпал у Элимера из руки. Кхан увидел свои темные волосы, но лицо — Аданэя. Надменная насмешливая физиономия. И хотя губы отражения остались неподвижны, кхан услышал его слова: «Ты настолько слаб, что не побрезговал помощью жалких дикарей». И смех, хохот ворвался в уши: