Гибель отложим на завтра. Дилогия - [128]

Цепляясь волосами за торчащие во все стороны ветки, девушка уверенно продвигалась по чаще, на слух угадывая направление. За две недели, проведенные в одиноком охотничьем домике, она успела привыкнуть к этому лесу и чувствовала себя радостно и покойно, находясь дни и ночи с одним только старым Еху. Тут все выглядело почти как дома, все напоминало о нем, вот только сородичи находились далеко.

Старик всегда был весел, ни разу, ни словом не намекнул ей, что она всего лишь пленница из вражеского народа, и относился к ней, словно к гостье.

«Задержаться бы здесь подольше», — думала Шейра. Не раз ловила она себя на непроизвольной дрожи, стоило только заслышать шорох деревьев и шаги. Она боялась, что пришли за ней. Но всякий раз это оказывался всего лишь привычный, добрый Еху. Может быть, темный вождь забыл о ней? В конце концов, какая ему разница, где она находилась, в замке или здесь, в лесу, ведь и то, и другое — часть Отерхейна. И чем дольше думала об этом Шейра, тем больше нравилась ей эта мысль. И тем правдоподобнее казалась. Так что к концу второй недели пребывания в лесу, Шейра перестала вспоминать и о кхане, и о его людях.

Еху не препятствовал ей блуждать по лесной чаще и охотиться на мелкую дичь. Да и сам старик иногда уходил далеко от дома, в болота, чтобы собрать каких-то незнакомых Шейре ягод, кореньев и трав. Изредка она увязывалась за ним: общение со стариком доставляло ей удовольствие. Даже айсадку, родившуюся и выросшую в лесах, поражало, как много Еху знал о повадках зверья и птиц. Казалось, ему известно имя каждого дерева. А еще старик часто, повинуясь одному только чутью, безошибочно угадывал направление, в котором стоило продвигаться, чтобы найти определенную травку. А сколько историй услышала Шейра о загадочных лесных обитателях! О коварных древесных карликах, оборотнях, лесных иясе, девах реки. Слушать его удивительные рассказы, сопровождаемые треском костра на закате, было особенно интересно.

Правда, выйти в степь Еху позволил Шейре лишь один раз, да и то в своем сопровождении, прибегнув к незамысловатому объяснению:

— Да если там с тобой опять что-то приключится, наш кхан мне голову снесет! Я ведь за тобой приглядывать обещался.

В этом краю контрастов времена года протекали удивительно. Вот и осень. Здесь, в лесах, она еще почти не ощущалась, лишь слегка поблекла зелень травы и листьев, да вечера с рассветами становились все холоднее. А вот степь познала окончание лета вполне. Там, не переставая, бушевали пыльные ветра, заламывая иссушенные летним зноем травы, гоняя легкое перекати-поле и поднимая с земли сор. И без того неприглядные равнины стали совсем скучными; давно облетели лепестки скромных поздних цветов и, куда ни кинь взгляд, всюду царила одна лишь бурая краска. И только пронзительная синь высокого неба в ясные дни разбавляла унылое однообразие.

Дикие козы давно перекочевали на благосклонные земли запада, и одни лишь домашние стада овец безвольно паслись на потерявшей соки земле, покорно пережевывая сухую поросль. Их густая ценная шерсть свалялась в путаные, забитые пылью колтуны, и люди ничего не могли с этим поделать. И не пытались. Вот придет зима, успокоятся Отцы Ветров, перестанет мести пыль — и придет пора вычесывать осевший в шерсти мусор и грязь, чтобы весной приступить к стрижке. И снова появится у хозяек из чего прясть и ткать, и не переведется у их детей и мужей, да и у них самих, теплая шерстяная одежда, столь необходимая и в холодное время года, и в летние мерзлые ночи.

Разумеется, всего этого Шейра не знала, да и не могла знать, если бы Еху не объяснил ей. Благодаря беседам со стариком, айсадка стала намного лучше разбираться в жизни края под названием Отерхейн, хотя и не могла понять большей части бытующих здесь правил и обычаев. Жизнь шакалов так разительно отличалась от жизни ее родного народа, что она решила не забивать себе голову безнадежными попытками понять их мысли, дела и быт.

Приблизившись к полянке, с которой доносился стук топора, теперь отчетливый и громкий, Шейра услышала заливистый лай: навстречу ей бросилась огромная, похожая на волка, собака. С псом по кличке Бурый девушка успела подружиться почти так же хорошо, как с Еху.

Заметив Шейру, старик разогнулся, провел ладонью по лбу, утирая пот, и задорно усмехнулся, прищурившись.

— Гляди-ка, опять с первым лучом вскочила! Поспала бы еще, девонька. Утренний сон, знаешь ли, самый сладкий.

— Но ведь и ты тоже не спишь.

— Ну, я-то другое дело! — воскликнул Еху. — Старческий сон, понимаешь, он краткий и чуткий. Но раз уж ты здесь, помоги-ка, сложи-ка дровишки во-о-он в ту кучу, — махнув рукой куда-то позади себя, Еху продолжил рубить сухостой. Шейре не надо было объяснять, что делать, она уже привыкла помогать леснику.

— Ну вот, — вздохнул он, снова утирая пот, — теперь несколько ночей не замерзнем.

Он накрыл сложенные Шейрой дрова пропитанной жиром холстиной — на случай дождя — и, обращаясь к девушке, подмигнул ей:

— Пойдем, что ли, к дому? Перекусим чего-нибудь. А дровишки новые уж завтра перенесем поближе. На сегодня нам и прежних остатков хватит.