Гибель на рассвете: подлинная история убийства Гейдриха - [5]

Быстрым движением руки он рванул рычаг на взрывном устройстве. Середина моста, выпячиваясь, приподнялась, когда шквал черного дыма с малиново-красной сердцевиной извергал каменные обломки высоко в воздух.

Темная поверхность бурного потока вся покрылась белым порошком цемента, штукатурки и бетонных крошек. Крупные куски размешивались в воде, гонимые потоком вниз по течению.

Когда облако пыли осело, Ян увидел, что центральная арка моста была полностью разрушена. Только стальные брусья с неотвалившимися кусками бетона торчали в филигранном узоре, удрученно склоняясь вниз.

Догоняя свой отряд, Ян подумал о тех людях, которые долго работали, чтобы построить эту изящную конструкцию из стали и бетона. «Все впустую», — сказал он потом Йозефу. И Йозеф понял, что он говорит о мосте, а не об убитых немцах.

Эта маленькая победа была одной из немногих среди целого моря неразберихи и множества поражений. И на корабль, отплывающий в Северную Африку, они садились в подавленном настроении. После недолгого пребывания там, они приехали в Англию и в итоге прибыли в спецшколу.

Здесь они встретились с другими чехами, которым предстояло сыграть важную роль в их жизни в течение предстоящих нескольких месяцев. Лейтенанты Опалка и Пешал, оба серьезные и решительные молодые офицеры, двадцатилетний капрал Герик с детским лицом, веселый двадцатисемилетний Валчик, Микс с фигурой и силой боксера-тяжеловеса, тридцатилетний Карел Чурда, сильный, молчаливый и надежный.

В легких горных туманах они «играли в войну» и обучались ее разрушительному ремеслу. А вечерами говорили о будущем и гадали, что оно готовит для них.

Ян и Йозеф завели в Англии новых друзей. В деревне Айтфильд графства Чешир их хорошо помнит семья Эллисон. Миссис Эллисон часто вспоминает, как она впервые познакомилась с Яном.

Ее две дочери, а в то время им было пятнадцать и шестнадцать лет, вернулись однажды с послеобеденной церковной мессы в Уитчерче очень возбужденными. Когда, возвращаясь домой, они уже сидели в автобусе в ожидании отправления, один симпатичный молодой чешский солдат пытался с ними заговорить. Но держать речь ему было трудно, и тогда он передал им в окно записку: «Давайте встретимся завтра здесь, пожалуйста!»

Это приглашение было отвергнуто миссис Эллисон, которая была немало наслышана и о свободных поляках, и о свободных французах, и о свободных норвежцах, и о свободных всех остальных.

Однако, на следующей неделе, когда она сама была в городе с дочерьми, по пути в кино они снова встретили его. Они с ним чуть не столкнулись на улице. Он остановился, поздоровался и на своем нетвердом английском попытался завязать с ними вежливую беседу. Он казался очень приятным молодым человеком, к тому же, одиноким, и, поддавшись внутреннему порыву, миссис Эллисон пригласила его пойти с ними в кино. В конце концов, ее собственный сын служил в английских ВВС, и для нее было утешением думать, что и по отношению к нему какая-нибудь другая мать подобным образом проявит доброту.

Когда они вышли из кино, было еще не поздно, и она пригласила Яна, если он хочет, поехать к ним на чашку чая. Она его предупредила, что Айтфильд — крошечная деревушка в четырех милях от Уитчерча, и последний автобус оттуда уходит рано. Но он, конечно, сможет доехать обратно на попутке, добавила она.

Он отвечал на своем своеобразном ломаном английском, что был бы очень счастлив выпить чаю вместе с ними.

Они сошли с автобуса на углу, в деревне, и она заметила, как его взгляд задержался на черно-белом коттедже вблизи автобусной остановки и блуждал по скотным дворам, что напротив их собственных ворот. На длинном пути по садовой дорожке, с бегающими цыплятами за загородкой слева, минуя ряды картофеля, лука, свеклы и высоких подпорок для плетей фасоли, проходя к шпорнику, белым левкоям и розам под окнами, он говорил очень мало. Он сидел у них и тихо пил чай из фарфоровых чашек с цветочками, жевал кекс, улыбаясь девушкам, затеявшим такой шумный разговор, что его могло бы хватить и на десять чаепитий.

Миссис Эллисон с ее материнской интуицией была огорчена его молчанием. В своем мудром, опытном сердце она чувствовала, что существует какая-то, ей непонятная, причина его отчаяния. И она была огорчена тем, что не может смягчить или уменьшить его тоску. Она знала, что на сотнях полей битвы по всему свету погибают в муках солдаты. Она знала, что есть миллионы одиноких, павших духом солдат, моряков, летчиков разных национальностей. Но этого одного она знала лично и поэтому как бы несла за него персональную ответственность.

Миссис Эллисон была так тронута, что когда он встал, собираясь уходить, она сказала:

— Почему бы вам не навещать нас по выходным? Пожалуйста, приходите к нам, когда вас отпускают в увольнение. Если хотите.

Она была вознаграждена, как и всегда бывала вознаграждена в течение полутора лет их знакомства, его благодарным взглядом и быстрой улыбкой. Он засиял от удовольствия.

Так особняк из красного кирпича в деревне Айтфильд стал для Яна Кубиша домом, а миссис Эллисон — его приемной матерью, поскольку его родная мать давно умерла. Он шутил и смеялся с девушками, в то время они были еще почти детьми, и едва ли мог быть даже намек на роман между ним и Лорной или Эдной. Просто им было очень весело, и своими глупостями и смехом они могли иногда сделать так, что война казалась очень далекой и не имеющей для них практического значения.