Книга написана одной из ведущих актрис мирового кино Ингрид Бергман (1916—1982) совместно с писателем А. Бёрджессом, известной советскому зрителю по фильмам «Газовый свет», «Осенняя соната» и др.
Ингрид Бергман рассказывает историю своей яркой и трудной жизни, где поиски, взлеты, неудачи художника неразрывно переплелись с перипетиями личной жизни любящей и страдающей женщины.
Работа с выдающимися кинорежиссерами XX века Дж. Кьюкором, Р. Росселлини, И. Бергманом, встречи с Э. Хемингуэем, Б. Шоу, Ю. О’Нилом, роль творческого и человеческого взаимообогащения, конфликты позиций и характеров — обо всем этом актриса поведала искренне и взволнованно.
Книга иллюстрирована.
Рекомендуется широкому кругу любителей киноискусства.
Бергман Ингрид, Берджесс Алан
Перевод с английского Л. А. Богословской
Послесловие В. С. Соловьева
Редактор О. А. Сахарова
М.; Радуга, 1988.-496 с.
Редакция зарубежного литературоведения и искусствознания
© 1980 by Ingrid Bergman and Alan Burgess
©Перевод на русский язык, послесловие издательство «Радуга», 1988
Когда я повесила трубку, сказав, что не собираюсь писать воспоминания о последних двадцати годах жизни, мой сын Роберто взглянул на меня и с явным беспокойством сказал: «Послушай, мама, ты когда-нибудь задумывалась над тем, что, когда тебя не станет, большинство людей узнают о твоей жизни из газетной хроники, слухов, сплетен и интервью. Мы, твои дети, не сможем защитить тебя, так как не знаем правды. Мне бы хотелось, чтобы ты сама написала обо всем, что было».
Это заставило меня о многом задуматься... И вот, мои дорогие дети Пиа, Роберто, Изабелла и Ингрид, перед вами правда.
Она вышла на холодный воздух голливудского бульвара Ла Синега полная изумления. Взглянув на сверкающий неон, на огни проезжающих автомобилей, она взяла Петера под руку и подвела к афише кинотеатра. «Петер, — сказала она, — мы должны немедленно узнать имя режиссера. Если действительно существует на свете человек, который может такое показать на экрану он должен быть настоящим божеством». Ее глаза быстро скользнули по афише и остановились на последней строчке. «Музыка Росселлини». «Боже милостивый! — воскликнула она. — Он и музыку написал! ”
Редко кто из нас, оглядываясь назад, может назвать точный момент, с которого началось резкое изменение его жизни. Жизнь Ингрид Бергман, жизнь Роберто Росселлини, жизнь доктора Петера Линдстрома изменил один фильм — «Открытый город»[1].
А детям была дана жизнь.
Она рассказывает.
Реализм и простота «Открытого города» разрывали душу и сердце. Никто в нем не походил на актера и никто не говорил как актер. Была темнота, тени; порою чего-то нельзя было расслышать, а иногда и разглядеть. Хотя именно так и бывает в жизни — не всегда надо слышать или видеть, чтобы прикоснуться к пониманию неизвестного. Казалось, будто у домов удалили стены, и перед вами предстало все, что происходит внутри. Даже больше: вы находились там и участвовали во всем происходящем — плакали и страдали вместе с теми, другими...
В тот весенний вечер 1948 года, когда Ингрид Бергман в сопровождении своего мужа, доктора Петера Линдстрома, вошла в маленький кинотеатр, она уже была самой популярной, преуспевающей актрисой мира и вряд ли кто-либо другой имел больше прав на титул «самая популярная кинозвезда». Понадобилось ровно восемьдесят девять минут — время экранной жизни «Открытого города», — чтобы эта популярность задрожала, а потом и разлетелась вдребезги, а Ингрид понесло вниз по скользкому склону общественного поклонения навстречу грандиозному скандалу.
Через десять минут после того, как она заняла свое место и погас свет, на лице ее появилось выражение легкого изумления. Через шестьдесят минут крошечная морщинка на лбу стала чуть глубже. Через семьдесят она почувствовала, что глаза застилают слезы. А когда экран погас, она поняла, что испытала сильнейшее за всю свою богатую карьеру эмоциональное потрясение.
Эта карьера, начавшаяся в ее родной Швеции в 1934 году, теперь, четырнадцатью годами позже, достигла своего зенита. За последние три года фильмы с участием Ингрид имели громадный кассовый успех, она не могла уже припомнить все журнальные конкурсы, в которых победила соперниц. По результатам недавнего национального опроса газеты «Дейли вэрайети», в анкету которой были включены около двухсот профессиональных актеров, проработавших в кино двадцать пять и более лет, лучшей актрисой времен «эры немого кино» была признана Грета Гарбо. Но высшее место в «эре звукового кино» досталось Ингрид Бергман. Она обошла Спенсера Треси и Грету Гарбо.
В то время по Голливуду гуляла такая острота: «Представляете, вчера вечером я видел фильм без Ингрид Бергман».
Для киномагнатов, вершивших жизнями тысяч людей в этом солнечном уголке Калифорнии, ее ценность измерялась изрядной долей золотого запаса Форт-Нокса[2], что придавало ореол «божественности» ее облику.
Правда, тремя годами раньше Ингрид отчасти приютила опасность своего обаяния, когда вместе с Бингом Кросби снялась в «Колоколах святой Марии», где играла сестру Бенедикт — монахиню, поверившую в то, что молитва разрешает все проблемы. Такое проявление «божественности» не вызвало симпатии у ярых мамаш-католичек. Они корили Ингрид за то, что ее игра влечет их впечатлительных дочек в стены монастыря.
