Гибель королей - [18]

– Это солома, – сказал он, – и она мокрая.

– Высохнет, когда загорится, – сказал я.

Солома была сложена поперек моста и скрывала низкую баррикаду из досок и бревен. Внизу по течению дым от горящих кораблей сгустился и темным столбом поднимался высоко в небо. Солнце почти село и отбрасывало длинные тени на восток, туда, где находился Сигурд, которому, вероятно, уже доложили о моем приближении.

– Ты начал войну? – снова догнал меня Уиллиболд.

– Стена из щитов! – закричал я. – Строимся здесь! – Я собирался выстроить стену из щитов на мосту. Для нас не имело значения, сколько людей у Сигурда, потому что на узком пространстве между тяжелыми бревенчатыми парапетами нам могла противостоять только жалкая горстка.

– Мы пришли с миром! – попытался остановить меня Уиллиболд.

Близнецы, Сеолберт и Сеолнот, тоже возмущались действиями Финана, который расставлял в боевой порядок наших воинов. Мост был достаточно широким, чтобы на нем шеренгой могли разместиться шестеро мужчин с сомкнутыми вплотную щитами. У нас получилось четыре шеренги.

– Мы пришли, – повернулся я к Уиллиболду, – потому что Йорик предал тебя. Он и не думал о мире. Он думал только о том, чтобы облегчить себе войну. Спроси его. – Я указал на Иванна. – Иди, поговори с ним и оставь меня в покое! Кстати, передай тем монахам, чтобы они прекратили свои завывания.

А потом из рощи на дальнем краю пропитавшегося влагой поля появились датчане. Множество, наверное, сотни две, и над ними развевалось знамя с летящим вороном. Все они были верхом, и вел их Сигурд, скакавший на огромном белом жеребце. Он увидел, что мы поджидаем его и что для атаки ему придется послать своих людей на узкий мост, свернул с пути в сторону, остановил лошадь, спешился и пошел к нам. Его сопровождал молодой человек, но именно Сигурд привлекал к себе внимание: крупный, широкоплечий, с исполосованным шрамами лицом, с длинной бородой, заплетенной в две толстые косы, обмотанные вокруг шеи. В его шлеме отражался красноватый закат. Он не счел нужным прикрыться щитом или обнажить меч, однако с первого взгляда было видно, что это датский лорд в роскошном боевом облачении, в отделанном золотом шлеме, с толстой золотой цепью, сверкавшей из-под бороды, с широкими золотыми браслетами на руках. Золото сверкало и на ножнах, и на рукоятке меча. Украшения молодого человека были из серебра – цепь на шее и серебряное кольцо по верхней части шлема. Вид у юноши был надменный, взгляд наглый и враждебный.

Я переступил через солому и пошел навстречу этой парочке.

– Лорд Утред, – язвительным тоном поприветствовал меня Сигурд.

– Ярл Сигурд, – таким же тоном ответил я.

– Я говорил им, что ты не дурак, – сказал он.

Солнце теперь висело над самым горизонтом, и Сигурду приходилось щуриться, чтобы видеть меня. Он сплюнул на траву.

– Десять твоих против восьмерых моих, – предложил он, – прямо тут. – Он потопал по земле. Он хотел выманить моих людей с моста и знал, что я не приму его предложение.

– Позволь мне сразиться с ним, – заговорил его спутник.

Я пренебрежительно оглядел юнца с ног до головы.

– Мне нравится убивать взрослых противников, которые уже бреются, а не каких-то там юнцов, – сказал я и перевел взгляд на Сигурда. – Ты против меня, – предложил я, – прямо здесь. – Я потопал по скованной льдом дороге.

Сигурд улыбнулся, обнажая желтые зубы.

– Я бы прикончил тебя, Утред, – спокойно произнес он, – и избавил бы мир от бесполезного куска дерьма, но мне придется отложить это приятное занятие.

Он поднял правый рукав и показал шину на предплечье. Шина представляла собой две деревянные планки, туго стянутые льняными полосами. Я также увидел любопытный шрам на его ладони: два пореза, образовывавшие крест. Сигурд не был трусом, однако он не был и дураком. Он понимал, что ему нельзя вступать в поединок, пока сломанная кость не зажила.

– Ты опять сражаешься с бабами? – спросил я, кивая на странный шрам.

Он молча уставился на меня. Я думал, что он переваривает нанесенное ему оскорбление, но оказалось, что он просто размышляет.

– Дай мне сразиться с ним! – опять подал голос юнец.

– Закрой рот, – грозно произнес Сигурд.

Я взглянул на парня. На вид ему было восемнадцать или девятнадцать, он еще не вошел в силу, но уже обрел уверенность в себе и научился заносчивости. У него была очень красивая кольчуга, вероятно, франкская, а руки унизывали браслеты, которые так обожают датчане, однако я подозревал, что все эти украшения он получил не на поле битвы.

– Мой сын, – представил его Сигурд. – Сигурд Сигурдсон.

Я кивнул ему, Сигурд же Младший лишь смерил меня надменным взглядом. Ему ужасно хотелось показать себя, но отец был категорически против.

– Мой единственный сын, – добавил он.

– Похоже, он так и ищет смерти, – сказал я, – и если он так жаждет поединка, я готов пойти ему навстречу.

– Его время еще не пришло, – покачал головой Сигурд. – Я знаю, потому что я говорил с Эльфаделль.

– Эльфаделль?

– Она видит будущее, Утред, – ответил Сигурд, и его голос прозвучал серьезно, без малейшего намека на насмешку. – Она предсказывает будущее.

До меня доходили слухи об Эльфаделль. Туманные, как дым, они плыли над Британией, рассказывая, что на севере есть одна колдунья, которая говорит с богами. Одно упоминание ее имени, которое было созвучно нашему слову, обозначавшему ночной кошмар, заставляло христиан осенять себя крестным знамением.