Гибель химеры (Тайная история Погорынья) - [52]

— Так это…,- Рябой заметно воодушевился поддержкой воеводы, — они ведь могут и к нам по воде припожаловать! Пока мы на конях по сухопутью туда — те на лодьях сюда!

— Это ты верно меня уел, опас поиметь стоит! — признавая правоту своего подчиненного Корней, к удивлению Мишки, совсем не выглядел обескураженным. Наоборот, он будто ждал именно этого возражения. — Тогда так, Леха… э-э, боярин Рябой! У тебя же жена огневская? И старшую дочку, ты, помнится, тоже туда замуж выдал?

— Еще и племянницу тоже, а что?

— А то, что в Огневе у тебя два зятя и полсела родни! Я вам какой наказ давал, когда в воеводские бояре верстал? Первый год на обустройство, на второй год повинны вы иметь под рукой два десятка, на третий год… в общем, помнишь. Так?

— Так. Но года-то еще не прошло.

— Поедешь в Огнево, предложишь тамошним мужам с нами в поход пойти. В лодьях по реке. С долей в добыче не обидим. Сердца у них на ворога, конечно, нет, до их мест, по всему похоже, не добрались, но на добычу польститься должны. А нам того и нужно — путь неприятелям по реке перекроют. Потому возьмешь свой десяток, и прямо сейчас ступай, чтобы завтра с рассветом могли отплыть.

И все остальные тоже идите — готовьтесь. С утренней зарей выступаем!

О-го-го, сэр! Похоже лорд Корней решил заявиться на правый берег Случи во главе дружины численностью под три сотни. И пусть теперь кто-то из тамошних бояр попробует назвать его худородным! Сами-то, наверняка, сидят, запершись в усадьбах, и трясутся… а тут — воевода Погорынский весь из себя, в алом корзне и во главе войска из четырех боярских дружин! Кхе, едрена-матрена!

И ведь как хитро повернул! Вроде не сам подмогу вызывает, а уступая необходимости обезопасить Ратное. Теперь у него и кроме Младшей Стражи еще одна сила под рукой будет. Что тут сказать?! Только восхищенно аплодировать его сиятельству, графу Корнею!

Весь остаток дня прошел в суматошных сборах. Только теперь — с помощью Алексея и прибывшего с обозом Ильи — уяснил Мишка простую, раньше как-то проходившую мимо сознания истину: война — это не столько бои и сражения, сколько долгие марши, портянки да сухари, фураж и ночлег. Надо было в первую голову перепроверить, а при необходимости и подковать лошадей. Спихнув эту заботу на Кузьку с его помощниками, боярич почти сразу же попал в плен к Илье. «Начальнику транспортного цеха» Академии требовалось непременно выяснить продолжительность похода да поголовье взятых с собой коней.

— Да что ты ко мне пристал, Илья? Мне-то откуда знать? Все равно, как воевода решил, так и будет!

— То есть, как почему пристал? Михайла Фролыч, ить ты есть начальный человек всей Младшей Страже! Понимать должон, что не просто так спрашиваю! — едва не плакал бывший обозник от непонятливости боярича и взывал к Рудному воеводе. — Алексей, как по батюшке не упомню, объясни хоть ты, сделай милость! Если не буду знать, сколь всего припасу брать надлежит, то всем от того только хуже содеется!

— Правда твоя, Илюха, но не горячись, сейчас я растолкую все надлежащим образом, — старший наставник повернулся к Мишке. — Ты у нас считать мастак, так давай складывать. Хлеба у нас в день уходит…

— На всю Академию примерно двадцать пудов муки получается, — «зам по тылу» ориентировался мгновенно, — но там кроме отроков, что сейчас в походе, еще артельщики, девки, что под рукой Анны Павловны ходят, да холопы. Думаю на ребятишек пудов десять всего…

— Муку-то в пути особо не поешь.

— Правильно мыслишь, боярич! Вот потому-то сейчас по всему селу бабы хлебы пекут, мужей в дорогу собирая.

— А нас как же?

— Про нас воевода еще с утра распорядился. Но ты считай давай. Поход не меньше, чем на седьмицу, стало быть, всего семьдесят пудов хлеба надо.

— Минимум.

— Чего? — мужики удивленно воззрились на Мишку.

— Минимум. По-нашему — самое меньшее. Есть еще максимум — самое большее. Это когда нужно одним словом назвать, ромеи эти два слова придумали.

— Тьфу, язык сломаешь. Микси… Я уж буду по нашему, по привычному. О чем это мы? — Илья немного помедлил, отыскивая потерянную нить разговора. — Да, так вот. Семь десятков пудов.

— А мы, когда из Турова ехали хлеба и не брали почти. Все больше кашу с мясом варили…

— Так ведь это ежели возможность такая будет! — снисходительно усмехнулся Алексей. — Коли надобно незаметно идти, либо ворога без устали преследовать — не до костров совсем. Но для обоза, что каша, что хлеб или там сухари ведь без разницы. Так, Илюха?

— Ну, можно считать половина на половину в дальнем походе идет — мешок крупы на мешок сухарей. Давайте здесь так же прикидывать, а общий вес таким же останется. Но, не сбивайте меня, Христа ради! Мы о телегах говорили. На одну влезает пудов двадцать пять, много тридцать. Вот уже три нужно. А еще овес…

— Не еще, а перво-наперво! Это людишки могут пару-тройку дней поголодать, — Рудный воевода был предельно серьезен. — А коня попробуй не покорми разок!

— Дядя Леша, но ведь трава-то, гляди. Пусть и осенняя, но разве не хватит?

— Когда на вольном выпасе гуляют, то и хватит, пожалуй. Но ведь им на себе всадника, да груз везти целый день. И резвость для боя или погони сохранять надобно! А потому без овса либо ячменя не обойтись никак. Помню, когда на Пороги ходили считали пуд овса на три дня.