Гибель Джонстауна - преступление ЦРУ - [7]

В начале 50-х годов Джима назначили помощником пастора большой церкви в Индианаполисе, предназначенной только для белых. Пастор готовился уйти на пенсию, и Джим должен был заменить его. Джим ходил из дома в дом и приглашал негров посещать церковь. Однако, когда некоторые негры пришли, он заметил, что они сидели только на задних рядах. Джим попросил меня пригласить их сесть поближе. После этой службы был созван чрезвычайный церковный совет, который предложил Джиму альтернативу: построить церковь, где он сможет быть пастором, но только для черных. Джим сразу же ушел из церкви, сказав: «Любая церковь, где я буду пастором, открыта для всех людей — всех рас». Ему было тогда 22 года.

В начале 60-х годов Джим серьезно заболел и ему пришлось лечь в госпиталь методистов [6] в Индианаполисе. В то время он являлся руководителем специальной комиссии мэра по гражданским правам. Его врач был негром, и когда настало время поместить Джима в палату, клерк приемного покоя спросил о нем: «Цветной он или белый?» Джим, нуждавшийся в неотложной медицинской помощи, отказывался идти в палату до тех пор, пока негры-пациенты не будут размещены вместе с белыми. На это ушло несколько часов. Однако, несмотря на сильные боли, Джим не лёг в палату до тех пор, пока перемещение не завершилось. Джим всегда заботился о результатах, а не о рекламе.

Я ясно помню май 1959 года, когда один из наших детей погиб в результате автомобильной аварии. Кладбища разделялись по расовому признаку, а наша приемная дочь была кореянкой. Негров и людей других небелых рас хоронили в низинах, где зачастую вода поднималась выше обычного. Джиму сказали, что мы можем похоронить нашего ребенка в «секции для белых». Он ответил: «Я не могу похоронить нашего ребенка в таком месте, где не может быть похоронен любой прихожанин моей церкви». И таким образом наш пятилетний ребенок был опущен в могилу, наполовину затопленную водой, в болоте. Это — тяжелое воспоминание, и я не в состоянии забыть его ни на одну минуту.

Джим всегда проявлял особую чуткость к старшим. Я помню, как однажды в Индиане мы посетили в госпитале одну из наших прихожанок. Она умирала от рака, и за ней не было никакого ухода. Женщина прошептала нам: «Возьмите меня отсюда, пожалуйста». Джим посмотрел на меня, затем повернулся к ней и кивнул. Он подхватил ее с одной стороны, я — с другой, и мы вывели ее из госпиталя. Женщина жила у нас, и мы ухаживали за ней до тех пор, пока она не умерла через несколько месяцев.

Наша семья жила чрезвычайно беспокойно, но Джим твердо стоял на позициях борьбы за справедливость (я привела лишь немногие примеры его личной стойкости, которую он проявлял почти ежедневно). Жизни Джима угрожали постоянно, я очень боялась, что наши дети останутся без отца. Однако мы оба сознавали, что научить наших детей, как и для чего жить, можно только своим примером, живя по своим убеждениям, невзирая на риск. Поэтому Джим всегда был откровенен и прямолинеен в своих суждениях об экономическом и социальном равенстве. В 1965 году мы решили, переехать в Северную Калифорнию. У нас были дети различной расовой принадлежности, и мы думали, что в этом отношении Калифорния является самым прогрессивным штатом. Но беспокойство наше не ослабло, а усилилось. Детей дразнили, принадлежащих нам домашних животных убили, Джиму угрожали расправой. Под автобус, в котором мы с Джимом поехали отдыхать, подложили бомбу. Церковь, которую «Храм» имел в Сан-Франциско, была подожжена и разрушена (однако позднее восстановлена прихожанами).

Жизнь Джима проходила на виду у друзей и единомышленников. Мы всегда жили скромно: покупали поношенную одежду, бывшую в употреблении мебель, а иначе не смогли бы содержать наших детей.

После переезда в Калифорнию Джим работал пастором в трех церквях, его рабочий день был очень уплотненным. Но вопреки моим желаниям и уговорам он отказывался летать самолетом в Лос-Анджелес и обратно, а настаивал на поездках в одном из церковных автобусов. Несмотря на его протесты, в задней части салона одного из автобусов была построена кабина, чтобы он мог там отдыхать. Джонс никогда не планировал свой отпуск без учета планов всех своих коллег. Вы никогда не увидите его загорающим на фешенебельном пляже или отдыхающим в дорогой гостинице.

Во время Рождества для всех семей наших прихожан выделялась одинаковая сумма денег для покупки детям подарков. Джим следил, чтобы никто из детей не был ущемлен и у всех у них было одинаковое Рождество.

Это лишь краткий очерк. Я смогла бы написать целый том примеров заботы Джима Джонса о людях, о животных и даже о растениях. Я хочу закончить свой очерк словами, что даже если бы я не была женой Джима, то все равно была бы членом его организации. В высшей степени бескорыстная жизнь Джима вдохновляет меня, и я от всего сердца поддерживаю его позицию в борьбе за социальную справедливость, за полное расовое и экономическое равенство с тем, чтобы обеспечить хорошую жизнь всем людям.

Принципы, провозглашенные Джимом Джонсом, превратили членов «Храма народов» в инакомыслящих американцев, а общину — в инородную социальную организацию, расположенную в самом сердце американского общества. Это был нежелательный пример. В чрезвычайно тяжелой атмосфере расистского Среднего Запада Джим Джонс и его «Храм народов» вели бескомпромиссную идейную борьбу с расистами.