Гессенская волчица - [143]

– Нет, Ваше Высочество, государство Российское – не разбойник с большой дороги, – ответил канцлер. – Махать кистенём нам не к лицу. Предлагается поступить так же, как с нефтеносными землями.

Стояновский, 75-летний благообразный старец с белой шкиперской бородкой, возразил:

– Я был категорическим противником изъятия нефтеносных земель, но Вы, Ваше Сиятельство, провели это дело мимо Государственного Совета, через Высочайший указ. И теперь я буду категорически против того, чтобы изымать каким-либо образом платиновые или ртутные рудники у их владельцев. Такое изъятие собственности противно праву.

– Ну почему же, Николай Иванович, позвольте спросить? Интересы государства превыше, чем интересы отдельных особ, пусть даже и титулованных.

Князь Абамелек-Лазарев поддержал канцлера:

– Вам известно, господа, что я сам промышленник, и я уже начал разработку платины в не очень больших объёмах. Но я, прежде всего, служу Государыне, служу России. Да, как промышленник я кое-что потеряю в случае введения монополии государства, не спорю. Но как русский – я выиграю несоизмеримо! И потому прошу всех брать мой пример!

Голосование по первому вопросу прошло нервно, но Игнатьев своего добился. По второму вопросу – о хлебной торговле – докладывал министр землеустройства и земледелия Шлиппе, который хотя и пребывал в должности ровно неделю, но знал вопрос очень глубоко.

Россия, занимавшая второе место в мире (после Соединённых Штатов) по хлебной торговле, уже давно попала в зависимость от европейских дельцов, наложивших лапу на русскую пшеницу. Поставляя в Европу огромные количества хлеба, взращенного на крестьянском поте, Россия не получала тех выгод, которые могла и должна была получать, и которые получали вездесущие американцы.

Стихийные начала в русской торговле давно превратились во всеобщую беду. Случается хороший урожай – и русские хлебопашцы наводняют своим хлебом порты, невзирая ни на спрос, ни на цены. Случается неурожай – и в Россию приходит царь-голод. Пошли дожди, дороги превратились в непроходимую грязь – подвоз хлеба прекратился и портам нечем торговать. Но вот собран урожай, окончены работы в поле – и хлеб стремительно идёт на рынок, понижая цены всюду, где можно.

Совсем иная картина сложилась в Соединённых Штатах, где благодаря хорошей организации система хлебных запасов стала той защитной средой, которая оградила цены от непосредственного влияния урожая. Предприимчивые американцы построили больше тысячи элеваторов, которые стали не просто хранилищами, но и местом сортировки зерна.

В России сумели построить всего пятьдесят элеваторов, которые сортировкой не занимались вовсе, в результате чего русская хлеботорговля подчинена исключительно размерам урожая и необходимости выручить осенью известную сумму денег. Появление русского хлеба в значительном размере всегда сопровождается понижением цен на европейских рынках.

Шлиппе сделал однозначный вывод – если правительство желает исправить существующее положение, необходимо незамедлительно ввести государственную монополию на внешнюю хлебную торговлю путём создания сети государственных элеваторов. Это позволит не только повысить цены на русских хлеб, но и спасти от возможного голода десятки тысяч людей.

Первым выступил Великий Князь Михаил Николаевич:

– А нужно ли государству вмешиваться в дело торговли, ежели купцы, как русские, так и иностранные, и так справляются? Наши землевладельцы вольны в своём выборе, кому и по какой цене продавать хлеб.

– Ваше Высочество! К сожалению, на торговле русским хлебом наживаются не русские купцы, а прохвосты типа Дрейфуса.³⁴⁶ Если раньше иностранцы скупали зерно у русских крупных поставщиков, то теперь они непосредственно выходят на самых мелких производителей и скупают уже всё у них. Весь барыш идёт в карман еврейским дельцам, а мог бы идти в русскую казну.

– А этот Дрейфус – еврей? – удивился Сергей Александрович.

– Да, Ваше Высочество! Он французский подданный, но сам – эльзасский еврей.

– Тогда почему он ещё работает на территории Российской Империи? – возмутился Великий Князь. – Или для него закон не писан, Владимир Карлович?

– Этого я не могу знать, Ваше Высочество! Вверенное мне ведомство имеет иную компетенцию, – Шлиппе оставался невозмутимым. Хотя он происходил из саксонского рода и в военной службе никогда не служил, юношеская выправка и седые усы с загнутыми вверх кончиками, придавали ему бравый вид прусского офицера.

– Илларион Иванович! – Великий Князь переключился на графа Воронцова-Дашкова. – Доколе евреи будут нарушать законы Империи? Чёрт знает, что творится!

– Формально они ничего не нарушают, Ваше Высочество! После того, как в Баку полицмейстера выкинули со службы, а ротшильдовских прихвостней подвергли штрафам, евреи стали гораздо осторожнее. Сам Дрейфус преспокойно сидит себе в Париже, а в России работают его представители.

– В таком случае, господа, мы просто обязаны одобрить предложение о введении монополии на торговлю хлебом! – констатировал Великий Князь. – Тем самым и казну российскую наполним, и ударим по рукам хитрым евреям!

Канцлер попросил высказаться всех присутствующих. Александр Михайлович, который три года назад посетил Соединённые Штаты, после чего стал мечтать про американизацию России, горячо высказался в поддержку монополии. Его поддержали большинство министров. Сольский, Островский, Стояновский и Государственный контролёр Филиппов