«ГESS». Тайный план Черчилля - [2]

Абдулла был личным санитаром Рудольфа Гесса и знал медицинскую карту своего пациента наизусть. Фактически он превратился в доверенное лицо престарелого нациста.

Абдулла простоял уже несколько минут, а дверь все не открывалась. Такое иногда бывало, когда охранники не спешили бросать свое чаепитие, не обращая внимания на посетителей у входа. Тогда приходилось ждать.

Абдулла несколько раз нажал на кнопку звонка, но никакой реакции не последовало. Он вдавил палец в звонок, уже не отпуская руки. Окошко приоткрылось.

— Что тебе? Иди домой, — процедил вахтер.

— Откройте мне! — Абдулла наклонил лицо к окошку и произнес жестко и раздельно: — Мне нужно к Гессу. Меня вызвали, ему плохо!

— Иди домой, — огрызнулся лениво солдат.

— Быстро открой! Ты не слышал? Меня вызвали к Гессу, ему нужна моя помощь.

— Да иди, иди уже, придурок! — почти весело проорал в ответ вахтер и все-таки открыл входную дверь.

Тяжелая, металлическая, окрашенная в зеленовато-серый цвет дверь со скрипом медленно отъехала в сторону.

Абу сунул в лицо охраннику свой пропуск с жирной красной полосой, на которой хорошо было видно слово ERLAUBT («Разрешено»), и побежал к садовому домику, где обычно сидел днем Гесс.

Гесса приводили сюда сразу после завтрака, около семи утра. Он заходил в домик, санитар или вахтер помогали ему снять серое пальто, которое он носил даже летом. Гесс садился на деревянный стул и начинал рассматривать карту лунного неба, которая была пришпилена на стене напротив стола. В это время он замыкался, не отвечал на вопросы, и охрана, зная это, просто оставляла его одного. Охранники выходили на крыльцо и, если погода позволяла, часами курили там, изредка заглядывая в домик: все ли в порядке у Гесса?

Так проходили годы, и санитар Абдулла давно вжился в этот порядок, находя в нем особую прелесть — спокойное, даже приятное времяпрепровождение. Иногда Гесс рассказывал ему что-то, и Абдулле это было очень интересно. Гесс разговаривал четко, законченными фразами, и не верилось, что ему уже за девяносто лет.

Абдулла распахнул дверь и увидел охранника, склонившегося над телом Гесса. Гесс был одет в длинную шинель, руки раскинуты в стороны, лицо закрыто какой-то тряпкой. Видно было, как охранник делает ему искусственное дыхание. Рубашка у солдата распахнулась, лицо заливал пот. Абдулла толкнул его рукой:

— Уходи, пусти меня!

Охранник вскрикнул, в его голосе прозвучали истерические нотки:

— Свинья мертва!

Санитар оттолкнул его от тела Гесса.

— Звони директору, срочно! — зашипел он в лицо охраннику.

Солдат выбежал, а Абдулла начал умело делать Гессу непрямой массаж сердца. Никаких признаков жизни заключенный не подавал. Абу приложил обе руки к шее Гесса, прощупывая пульс.

— Все. Бесполезно. Он свое отсидел — Гесс мертв, — произнес он через несколько минут ровным голосом и присел на табуретку. Повернул голову в сторону тела. На лице Абдуллы не было видно признаков жалости, только заострившиеся скулы выдавали напряжение. Он достал из санитарной сумки небольшой блокнот, карандаш и присел к столу. Начал что-то чертить в блокноте, затем остановился и снова посмотрел в сторону тела Гесса. Губы Абдуллы зашевелились, он что-то очень тихо произнес. Можно было разобрать гортанную арабскую речь и последние слова поминальной молитвы, сказанные им отчетливо и громко: «Уа-нах-ну бильассар».

Затем он аккуратно сложил блокнот и спрятал его в нагрудный карман.

Глава 2 Ноябрь 1991 года. Генконсульство СССР в Берлине

В консульстве, монументальный комплекс зданий которого одной стороной выходит на Унтер-ден-Линден, почти упираясь в Бранденбургские ворота, давали прием по случаю празднования Седьмого ноября.

Роман подошел к проходной, достал паспорт и распечатанное приглашение на прием, подал все одной рукой человеку, стоящему у входа. Проверка длилась несколько секунд. Роман зашел в здание консульства и поднялся по лестнице в актовый зал, где уже были накрыты столы с напитками и едой. Взял рюмку с водкой, не спеша рассматривая гостей и красивое помещение.

Почти сразу к нему подошел немолодой седой мужчина и, подняв свой бокал, молча пригласил выпить. Роман охотно повернулся к нему, поднял в ответ свою рюмку с водкой и сказал по-немецки с сильным русским акцентом, выделяя звук «р»:

— Будем здор-ровы!

Мужчина в ответ негромко засмеялся, сделал несколько глотков из бокала.

— Хелло, меня зовут Берд, Юджин Берд.

— Судя по вашему имени, вы не немец, я прав?

— Да, конечно, я американец. Столько лет в Германии, а мой акцент остается… Но и у вас акцент, вы тоже не немец? Говорите по-русски? Я слышал, как вы разговаривали, поэтому подумал: кто вы? Посольский? Или гость?

Роман с интересом выслушал скороговорку, кивнул и сделал глоток из своей рюмки.

— Что же заставляет американца жить не в стране бесконечных возможностей, а в сухой, педантичной, неяркой Германии?

— О, это длинная история. Я живу здесь уже лет тридцать. Моя жена немка, а у меня неплохой домик тут, в Берлине. А вот вы? Работаете врачом? У вас столько знакомых.

Роман громко и заразительно засмеялся.

— Почти угадали, но я лечу души. Я журналист. Не могу пожаловаться, но иногда это скучновато. Интересных историй на всех не хватает.