Геррон - [177]
XXXI/622.
«Я люблю тебя», — хочется мне сказать. Но слова не складываются во рту. Вместо этого я начинаю напевать. Она узнает мелодию, и на какой-то момент по ее лицу пробегает нечто — едва не ставшее улыбкой. Мертворожденная улыбка.
«Когда ежи в вечерний час выходят за мышами».
Ольга пытается подпевать, но ничего не получается. Зато она наконец смогла расплакаться. Это хорошо. Я подхожу к ней и обнимаю ее.
«Анна-Луиза, — тихо мурлычу я. — Анна-Луиза».
Мы сидим на пропускном пункте и ждем поезда. До сих пор Рам так и не показался. Никто из СС не показался.
Большой зал. Окна не зарешечены. Можно было бы вылезти, если б было куда бежать.
Вдоль стен пустые стеллажи. Некоторые поставили туда свои чемоданы. Из остального оборудования на полу остались указатели направлений в виде следов. Должно быть, когда-то здесь был склад одежды. Или аппаратуры. Место хранения расходных материалов.
Подходяще.
Они установили здесь скамьи. Мы сидим длинными рядами. Ждем. Тысяча вызванных для депортации. Каждый со своим транспортным номером на шее. Разговоров почти не слышно. Сказать больше нечего. Кто все же говорит, делает это шепотом. Как на панихиде, когда стоят у гроба.
В театре всякое завершение пьесы всегда казалось мне затянутым. Когда уже ясно, чем кончится, надо опускать занавес.
У нас с Ольгой места больше, чем у остальных. Никто не хочет садиться рядом с нами. Я стал прокаженным. Фильм сделал меня прокаженным. Потому что я его снимал, а транспорты, невзирая на это, уходили. Люди смотрят мимо меня. Как тогда в поезде на Эллеком. Им тяжело на меня смотреть.
Отто Вальбург тоже здесь. Мы многое пережили вместе. Теперь он сел подальше от меня и делает вид, что мы не знакомы. Я не могу на него обижаться. Я бы и сам не хотел себя знать.
Неизвестно, как долго нам придется ждать. Во второй половине дня прошел слух, что поезда больше не будет. Они больше не могут ходить. Фронт уже слишком близко. Я в это не верю. Поезда ходят всегда.
Ольга положила голову мне на плечо и закрыла глаза. Хочет, чтобы я думал, будто она спит. Не хочет со мной разговаривать.
Прямо напротив меня сидит старик. С открытым беззубым ртом. Он качает головой туда-сюда — в постоянном безнадежном отрицании. Туда-сюда. По его лицу я сразу же могу придумать о нем историю. Вывести характер из одной посадки головы. Это входит в состав моей профессии. Это мое.
Этот человек — король Лир, пятый акт. Старый Лир перед трупом Корделии. Он получил ужасную весть и не хочет ей верить. Поэтому качает головой.
Или — он пьян. Исхудавший, постаревший Фальстаф. Сидит в пивной. Там музицируют, и он в своей дремоте чувствует такт. Поэтому покачивает головой туда-сюда.
Или…
Может, он вовсе не стар. Не старше меня. Может, это болезнь навлекла морщины на его лицо. Может, голод сделал его таким худым. Зубы у него не выпали, а кто-то их выбил. Просто так, из удовольствия, потому что в руках оказалась дубинка.
Не важно.
И Лжерабби тоже здесь. Со своей простыней на плечах. Его молитвенным покровом. Единственный здесь со счастливым лицом. Он тут даже танцевал.
— Радуйтесь! — возглашал он. — Празднуйте! Скоро вы предстанете перед Богом.
«Ближе, мой Бог, к Тебе». Это играли на «Титанике». Сперва люди пытались заставить его замолчать, но теперь, когда он начал молиться, кое-где тоже принялись молиться. На языке, который они считают священным, потому что не понимают его. Некоторые бьют себя в грудь. Как будто сами виноваты в том, что с ними делают. Они говорят со своим Господом Богом, которого нет. Диалог без партнера.
Папа бы посмеялся над ними. Я им завидую.
Сегодня 28 октября 1944 года. Семьдесят пятая годовщина его рождения.
Д-р Шпрингер сказал, что может объявить меня нетранспортабельным и упрятать в изолятор. Куда СС не заходит из боязни заразиться. Но это возможно только для одного, сказал он. Для супружеской пары это было бы подозрительно. Для Ольги, как ему ни жаль, он выхода не видел.
— Я ведь и Герту Унгар не смог спасти, — сказал он.
Я поблагодарил его и отклонил предложение. Без Ольги? Что бы мне это дало — остаться здесь?
— Может, я могу сделать для вас что-то еще? — спросил он.
Я понял, что он имеет в виду, но яд я не приму. Если захотят меня убить, пусть уж делают это сами.
Мы ждем поезда. Надеемся, что он не придет никогда, и тем не менее досадуем, что ждать приходится так долго. Человек странное существо.
Рам все-таки явился на пропускной пункт, но игнорировал меня. Не хотел меня знать. На перроне я пошел к постовому эсэсовцу и попытался объяснить ему, что меня, должно быть, вызвали сюда по ошибке. Что я еще нужен, потому что фильм пока не готов.
— Материал нужно еще смонтировать и озвучить, — сказал я ему.
Он выслушал мои доводы совершенно спокойно, а потом заглянул в список. Показал мне обе фамилии. Номер 621: Курт Герсон, именуемый Герроном. Номер 622: Ольга Герсон. Рядом с моей фамилией в списке стоял штамп. Две буквы: В. Н. «Возвращение нежелательно».
— Господин оберштурмфюрер уж знает, что делает, — сказал он.
И двинул мне коленом в пах.
И пусть все глядят на меня с осуждением, я не встал перед ним на колени. Не умолял его. Он меня пнул. Я упал. Обычное дело. Ничего, за что мне было бы стыдно.
Курт Вайлеман, журналист на пенсии, немного чудаковат, но он сразу почувствовал, что его коллега Феликс Дерендингер чем-то очень напуган. Спросить об этом он не успел: через час-другой после их встречи Дерендингер уже лежал мёртвый на берегу цюрихской реки Лиммат. Объявили, что это самоубийство, прыжок с высокой стены, хотя дистанция между стеной и прибрежной мощёной улочкой слишком велика для прыжка. Так считает и красивая молодая знакомая Дерендингера, с которой и Вайлеман был бы не прочь сблизиться.
Азарт поиска охватит читателя, когда вместе с наивным американским киноведом он приедет в Европу 1980-х годов на поиски неведомых фактов из истории немецкого кино времен агонии гитлеровского режима. Наткнувшись на удивительную историю фильма-призрака и его съемок, проходивших в глухой альпийской деревушке Кастелау в последние месяцы войны, герой в полной мере изведает правду жизни в эпоху исторического лихолетья, когда любая секунда бытия может оказаться страшнее и гротескней, увлекательней и невероятней самого захватывающего фильма.
Немецкий офицер, хладнокровный дознаватель Гестапо, манипулирующий людьми и умело дрессирующий овчарок, к моменту поражения Германии в войне решает скрыться от преследования под чужим именем и под чужой историей. Чтобы ничем себя не выдать, загоняет свой прежний опыт в самые дальние уголки памяти. И когда его душа после смерти была подвергнута переформатированию наподобие жёсткого диска – для повторного использования, – уцелевшая память досталась новому эмбриону.Эта душа, полная нечеловеческого знания о мире и людях, оказывается в заточении – сперва в утробе новой матери, потом в теле беспомощного младенца, и так до двенадцатилетнего возраста, когда Ионас (тот самый библейский Иона из чрева кита) убегает со своей овчаркой из родительского дома на поиск той стёртой послевоенной истории, той тайной биографии простого Андерсена, который оказался далеко не прост.Шарль Левински (род.
Помните ли вы свой предыдущий год? Как сильно он изменил ваш мир? И могут ли 365 дней разрушить все ваши планы на жизнь? В сборнике «Отчаянный марафон» главный герой Максим Маркин переживает год, который кардинально изменит его взгляды на жизнь, любовь, смерть и дружбу. Восемь самобытных рассказов, связанных между собой не только течением времени, но и неподдельными эмоциями. Каждая история привлекает своей откровенностью, показывая иной взгляд на жизненные ситуации.
Семья — это целый мир, о котором можно слагать мифы, легенды и предания. И вот в одной семье стали появляться на свет невиданные дети. Один за одним. И все — мальчики. Автор на протяжении 15 лет вел дневник наблюдений за этой ячейкой общества. Результатом стал самодлящийся эпос, в котором быль органично переплетается с выдумкой.
Действие романа классика нидерландской литературы В. Ф. Херманса (1921–1995) происходит в мае 1940 г., в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Нидерланды. Главный герой – прокурор, его мать – знаменитая оперная певица, брат – художник. С нападением Германии их прежней богемной жизни приходит конец. На совести героя преступление: нечаянное убийство еврейской девочки, бежавшей из Германии и вынужденной скрываться. Благодаря детективной подоплеке книга отличается напряженностью действия, сочетающейся с философскими раздумьями автора.
Жизнь Полины была похожа на сказку: обожаемая работа, родители, любимый мужчина. Но однажды всё рухнуло… Доведенная до отчаяния Полина знакомится на крыше многоэтажки со странным парнем Петей. Он работает в супермаркете, а в свободное время ходит по крышам, уговаривая девушек не совершать страшный поступок. Петя говорит, что земная жизнь временна, и жить нужно так, словно тебе дали роль в театре. Полина восхищается его хладнокровием, но она даже не представляет, кем на самом деле является Петя.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
Все прекрасно знают «Вино из одуванчиков» — классическое произведение Рэя Брэдбери, вошедшее в золотой фонд мировой литературы. А его продолжение пришлось ждать полвека! Свое начало роман «Лето, прощай» берет в том же 1957 году, когда представленное в издательство «Вино из одуванчиков» показалось редактору слишком длинным и тот попросил Брэдбери убрать заключительную часть. Пятьдесят лет этот «хвост» жил своей жизнью, развивался и переписывался, пока не вырос в полноценный роман, который вы держите в руках.
Впервые на русском — второй роман знаменитого выпускника литературного семинара Малькольма Брэдбери, урожденного японца, лаурета Букеровской премии за свой третий роман «Остаток дня». Но уже «Художник зыбкого мира» попал в Букеровский шортлист.Герой этой книги — один из самых знаменитых живописцев довоенной Японии, тихо доживающий свои дни и мечтающий лишь удачного выдать замуж дочку. Но в воспоминаниях он по-прежнему там, в веселых кварталах старого Токио, в зыбком, сумеречном мире приглушенных страстей, дискуссий о красоте и потаенных удовольствий.
«Коллекционер» – первый из опубликованных романов Дж. Фаулза, с которого начался его успех в литературе. История коллекционера бабочек и его жертвы – умело выстроенный психологический триллер, в котором переосмыслено множество сюжетов, от мифа об Аиде и Персефоне до «Бури» Шекспира. В 1965 году книга была экранизирована Уильямом Уайлером.
Иэн Макьюэн. — один из авторов «правящего триумвирата» современной британской прозы (наряду с Джулианом Барнсом и Мартином Эмисом), лауреат Букеровской премии за роман «Амстердам».«Искупление». — это поразительная в своей искренности «хроника утраченного времени», которую ведет девочка-подросток, на свой причудливый и по-детски жестокий лад переоценивая и переосмысливая события «взрослой» жизни. Став свидетелем изнасилования, она трактует его по-своему и приводит в действие цепочку роковых событий, которая «аукнется» самым неожиданным образом через много-много лет…В 2007 году вышла одноименная экранизация романа (реж.