Героям не место в застенках - [35]

Представив все это «в картинке», Володя непроизвольно вздрогнул. Но, с другой стороны, обнаруженные полицейскими боезаряды, с которыми они какое-то время будут возиться, прежде чем поймут, что они не опасны, давали разведчикам определенную фору во времени.

– Ну ты и шутник, Макар Капитоныч! – проговорил он тихо.

– Не понимаю, – между тем продолжал недоумевать Бузько, переворачиваясь на спину. – Я хорошо посмотрел, вроде бы все нормально было…

– А ты предохранительную чеку когда срывал? – насмешливо поинтересовался Гирдзявичус. – До того, как бросить? Или после хотел это cделать?

Старик оторопело посмотрел на литовца, потом перевел взгляд на улыбавшихся разведчиков и вдруг зло выругался.

– Из-за вас все не получилось! – закончил он. – Заторопили меня, вот и не сорвал «кольцо».

– И слава богу, – поднимаясь с земли, проговорил Гирдзявичус. – У немецких фугасов задержка срабатывания взрывателя намного меньше, чем на гранатах, всего пару-тройку секунд. Нас бы разнесло раньше, чем ты, Макар Капитонович, успел кинуть свои консервы… В любом случае, у нас есть пара часов, пока они продолжат нас ловить…

– С чего такая уверенность? – Локис тоже поднялся на ноги, готовясь продолжить бег.

– Сам литовец, поэтому знаю наверняка, – усмехнулся Айдас. – Это вы, русские, обожаете геройствовать, поэтому и слывете во всем мире сумасшедшими. А литовца черта с два заставишь рисковать жизнью без особой надобности… Так что, пока не прибудет группа разминирования, полиция будет только охранять дом. К тому же, судя по крикам, кому-то досталось этой миной по голове… Еще один повод быть осторожным. Но валяться не имеет смысла, надо уходить как можно дальше.

– Куда уходить-то? – равнодушно спросил Бузько, приподнимаясь на локтях. – Наши физиономии наверняка висят на всех заборах… И награда назначена. Так что первый же добропорядочный лабус продаст ни за грош.

– Вот что, дед, – решительно проговорил Круглов. – Ты можешь сколь угодно долго разводить тут теорию загибания гвоздя, но у нас есть задание доставить тебя в Москву…

Петро вдруг осекся и быстро взглянул на недовольно скривившегося Локиса. Еще на базе было решено, что никто не должен знать, что они кадровые военные и выполняют чей-то спецзаказ. Хотя все прекрасно понимали, что долго скрывать это не удастся.

– В общем, надо идти, Макар Капитонович, – примирительно закончил Круглов, протягивая руку старику, чтобы помочь подняться. – Очень надо…

Старик нехотя поднялся на ноги.

– Вы хоть знаете, в какую сторону идти? – спросил он, стягивая с плеч перепачканный за эти несколько дней пиджак. – А то твердите без конца – «надо уходить», «надо отрываться»… А куда именно отрываться, никто и не знает.

– Вообще-то собирались в сторону Белоруссии, – неуверенно проговорил Локис. – На российской границе нас наверняка будут «пасти»…

– А на белорусской «пасти» не будут? – насмешливо спросил Бузько. – Если уж куда и уходить, то только к латышам. Они, конечно, такие же лабусы, но зато там безопасней… Кстати, а где мешок с продуктами?

Разведчики растерянно переглянулись. С того момента, когда они спешно спрятались в тайнике мансарды, и до того, как они оказались на этой маленькой лесной полянке, никто из них ни разу не вспомнил о вещмешке, который им собрал Винславас.

– Понятно, – брюзгливо поджал губы Бузько и, ничего больше не сказав, зашагал в лес. Трое мужчин последовали за ним.

История с оставленным второпях на хуторе мешком с провизией была Макару Капитоновичу по меньшей мере неприятна. Не из-за того, что на неопределенный срок все четверо лишались еды – это было само собой разумеющимся, а скорее из-за того, что ему, как и большинству людей, доживших до столь преклонного возраста, не нравились никакие перемены. Сначала его вырвали из привычной жизни, которую до распада Союза вел пенсионер республиканского значения, ветеран войны, почетный чекист и прочее. Потом не дали спокойно жить как «человеку второго сорта», потом вообще посадили в тюрьму как опасного преступника. Но не успел он свыкнуться с тем, что ему суждено умереть в камере, а не в родной квартире, как ему опять надо привыкать к новой роли – беглого арестанта, на старости лет слоняться голодным по лесам и смотреть, как незнакомые еще вчера молодые люди все делают не так, как надо. Он уже не отдавал себе отчета в том, что его старческое занудство заслоняет главное – что эти три молодых парня, по сути, спасли его от нелепой смерти в чужих застенках. Подумаешь, продукты потерялись в суете…

Кроме того, Бузько раздражало и то, что он не все происходящее понимал. Если он вполне уяснил роль Локиса и Круглова, то зачем с ними увязался Гирдзявичус? Отслуживший почти три десятилетия в органах, Макар Капитонович «заболел» той самой, очень распространенной среди оперативников болезнью, при которой начинаешь подозревать всех и каждого. Литовца он подозревал в том, что он не тот, за кого пытается себя выдавать.

Какое-то время Макар Капитонович шагал молча, не разбирая дороги, продираясь сквозь заросли и сердито при этом сопя. А потом, сам того не замечая, принялся ворчать. Ни в чей-то конкретный адрес, а вообще. Доставалось всем: от президента Литвы до современной молодежи, у которой в голове только «ветер, секс и наркотики». И при этом «никакого уважения к старости». Разведчики предпочитали молчать, чтобы не раздражать старика еще больше, но и это не нравилось Бузько. Ему требовалось, чтобы ему возражали.