Как не удерживал себя, все же уплетал за обе щеки, я, прежний, никогда бы столько не осилил. Возблагодарил за трапезу молитвой "Благодарим Тя, Христе Боже наш... .", своих домочадцев, затем с блаженством снова возлег на ложе. Ответил на вопросы матушки и Сашеньки о происшедшем со мной на пиру, их предположение о моем отравлении пока не стал поддерживать, но заверил, что меры к розыску истины предприму и взыщу с виновного. Матушка тут же предостерегла об осторожности, слишком высоко, под боком у государя, восседают мои недруги. С этим опасением согласился, буду предусмотрителен, а пока мне надо набраться сил и хорошо все обдумать. Мои слова восприняли буквально, матушка и Сашенька, благословив, оставили меня одного.
Раздумываю о случившемся переносе в чужое тело, сложившейся ситуации, своих действиях в ближайшем будущем. Тайна вселения мне неизвестна, да и вряд ли когда-нибудь она откроется. Могу предположить, что мое сознание сроднилось с мятущейся и неупокоенной душой погибающего Михаила, через века перенеслось в покинутое ею тело с предназначением дать ей отдохновение, воздать по заслугам недругам, спасти отечество от предстоящих невзгод. Приняв такую версию, размышляю о своих дальнейших шагах. Не только из чувства справедливости, но, в первую очередь, собственной безопасности, надо мне нейтрализовать своих врагов и недоброжелателей. Из воспоминаний Михаила, а также приведенных в книге сведений, их у меня хватает, даже с избытком.
Начинать счет надо с самого царя, именно при его попустительстве и тайной поддержке произошло отравление моего "предместника" у князя Ивана Воротынского, свояка Василия Шуйского. Царь, чье положение на троне было весьма шатким, воспринимал всенародную любовь к "спасителю отечества", заявления видных бояр, прямо прочащих Скопина-Шуйского на престол, как прямую угрозу своему правлению, да и подзуживание брата, Дмитрия Шуйского, других завистников добавляло в этом уверенности. А заверениям Михаила о его преданности не верил, сам также клялся вначале Годунову, затем Лжедмитрию 1, плетя против них заговоры.
Такое же отношение к быстро набирающему политический вес молодому воеводе испытывали другие представители семейства Шуйских, не только одиозный Дмитрий, а также могущественные кланы Татищевых, Голицыных, Романовых, строивших свои планы на престол. Михаил мог рассчитывать в той или иной мере на поддержку Ляпуновых, Шереметевых, Шеиных, Ододуровых, Хомутовых и, конечно, родичей со стороны матери и жены - Татевых, Головиных. Нельзя не учитывать влияние высшего духовенства, в особой мере - патриарха Гермогена, до последнего дня поддерживавшего Василия Шуйского. Правда, в оппозиции к нему стоит митрополит Филарет, бывший патриархом Лжедмитрия П, но у него свой ставленник - сын Михаил Романов.
Ясно понимаю, что прямая конфронтация с царем, могучими семействами сейчас мне не нужна, время Михаила еще не подошло. Да и вносить новую Смуту в раздираемую гражданской войной страну невозможно как по совести Михаила, так и моей, тем более в условиях начавшейся интервенции в Русское царство польско-литовского войска короля Сигизмунда III, сейчас осаждающего Смоленск. Надо честно исполнять свой воинский долг, изгнать захватчика с оккупированных им земель. Нельзя допустить разгрома русского войска, произошедшего в прежней истории по вине Дмитрия Шуйского, назначенного командующим вместо умершего Скопина-Шуйского.
24 июня 1610 года у деревни Клушино, недалеко от Гжатска, с таким трудом собранное, обученное и завоевавшее не одну победу войско было разбито польской армией под командованием гетмана Станислава Жолкевского. Командующий царским войском бежал с поля боя первым, бросив войско, знамена, обоз, даже свою саблю. Вслед за военным поражением братья Шуйские лишились и власти. 17 июля 1610 года царь Василий был низведен с престола, насильно вместе с женой пострижен и заточен в Пудовом монастыре, а затем с братьями отправлен московскими заговорщиками подальше от России - в Польшу. Там на сейме в Варшаве Рюриковичи претерпели небывалый для русских царей позор - вымаливая жизнь у короля Сигизмунда III.
Мне нужно во чтобы то ни стало избежать подобного исхода, пусть даже с таким слабым царем. Я должен сделать все, что в моих силах, но не допустить покорения Руси поляками, на два с лишним года закабалившими страну, предательства Семибоярщины, сдавшей Москву захватчику. Это долг Михаила, переданный мне его неупокоенной душой, и я принял его. Что мне нужно предпринять, как действовать дальше, обдумаю чуть позже, сейчас надо встать на ноги, вжиться в новую жизнь.
Вышел во двор, погрелся в теплых лучах утреннего солнца, приятное ощущение просыпающегося здорового и сильного тела. Да, природа щедро наградила Михаила богатырской статью, кровь уже бурлит, организм требует выхода неуемной энергии. Зову домового слугу, наказываю принести саблю, не жалованную царем, с каменьями и в золотых ножнах, а свою походную. Ухожу на задний двор, провожу разминку. Сам я никаким опытом фехтования холодным оружием не обладаю, пытаюсь повторить виденное в воспоминаниях Михаила, да и рассчитываю на память тела, выработанные в течении многих лет рефлексы. Медленно поднимаю саблю, принимаю исходную стойку, приходит чувство единения с оружием.
