Герой: эволюция, или Как мы стали теми, кто мы есть - [7]

Она все еще жила в доисторическую эпоху, дарвиновские законы никто не отменял. Никакие модели поведения не могли остаться актуальными, если они хотя бы чуть-чуть не повышали вероятность, что их носитель будет жив на следующее утро. Для легкомыслия не было места. Лучшие времена прошли, золотой век закончился. Климат понемногу менялся, представители мегафауны вымирали, другие хищники действовали все отчаяннее. Чем тут могла помочь фантазия? А она наверняка играла какую-то роль, в противном случае ей пришлось бы выродиться в незначительную, не слишком-то и важную, почти незаметную побочную тропинку эволюции. Как мы знаем, этого не произошло. Как ни удивительно, фантазия стала едва ли не стержнем нашей натуры. Официально мы называем себя Homo sapiens, но кое-кто говорит, что лучше бы подошло имя pan narrans – «обезьяна, рассказывающая истории». Должно быть, эти истории нам чем-то очень помогали, иначе почему они возникли именно тогда, когда снова подступили голод и опасность? Сперва у нас увеличился в размерах мозг, потом возник сложный язык, затем были тысячелетия тренировок по построению стратегий в реальных условиях, и вот теперь появилась фантазия – как раз тогда, когда ледяные поля двинулись на юг и перед нами замаячило время сурового отбора. Именно творческое применение всех этих четырех факторов вместе обеспечило нашим немногочисленным предкам выживание.

И истории играли в этом не последнюю роль. Дающие вдохновение, вселяющие уверенность и силу истории каким-то образом повышали вероятность, что тот, кто их слушает, на следующее утро будет все еще жив. Возможно, в первой из таких историй рассказывалось о девочке, которая вышла из пещеры и встретила саблезубого тигра. Однако она не растерялась, повернулась и убежала обратно в пещеру! Другими словами, это было некое иносказание, дающее поддержку, обучающее, как можно справиться с опасностью и выжить. Даже если ты и окажешься на краю скалы, тебе не обязательно падать. Вдохновение, уверенность и сила. Прошла еще сотня поколений, и история получила развитие. Девочка выходит из пещеры, встречает саблезубого тигра, но у нее с собой топор, и она убивает тигра с одного удара! Она возвращается домой с победой! Так родился триллер – прямо там, 4900 женщин назад.

Тут стоит спросить: а что все это время делали неандертальцы? Имелся ли и у них развитый язык? Почти наверняка. Их мозг был больше, чем у нас. Очевидные инженерные преимущества их поселений трудно объяснить, не предположив наличия у них развернутого общения. Итак, они тоже, как и мы, подходили к критическому периоду, обладая мозгом, речью и способностью строить стратегии в реальных условиях. Но сочиняли ли они еще и истории? Или же они оказались чересчур рациональны, чтобы одобрять придуманные истории о несуществующих людях? Может быть, они просто не были способны на такой радикальный скачок в мышлении? Возможно, у них не хватило нейронных связей? Разумеется, мы никогда не узнаем наверняка, но стоит отметить, что через некоторое время после того, как льды и холода усилили хватку, неандертальцы перестали существовать. Наша собственная популяция тоже стремительно сокращалась, но их численность падала быстрее, и в конце концов они просто вымерли. Теперь конец их линии лишь смутно виднеется где-то вдалеке, примерно наравне с женщиной, стоящей на 1800-м месте перед моей прабабкой.

Возможно, трех факторов оказалось недостаточно. Возможно, именно фантазия оказалась необходимым четвертым пунктом. Все, что мы знаем наверняка, – это что во всей Европе лишь около двух тысяч мужчин и двух тысяч женщин сумели выбраться с той стороны критического периода. Все они были абсолютно безумны. И как нам известно, поскольку мы переняли от них эти качества, все они были вооружены свирепой волей к жизни и огромной любовью к историям.

Человеческое население Европы…

Человеческое население Европы восстанавливало свои силы на протяжении многих поколений, пока женщина, стоявшая, скажем, на 500-м месте перед моей прабабкой, не обнаружила себя в относительно стабильной обстановке. Некоторые обстоятельства ее жизни претерпели незначительные изменения в сравнении с жизнью ее предшественниц. Люди реже охотились на больших животных и чаще на маленьких, росло мастерство изготовления инструментов и оружия из очень мелких камней – микролитов. Собирательство было более широко распространено и более разнообразно. Вероятно, она жила на берегу океана или реки, где имелось множество самой разной еды. Хотя она этого и не знала (а если бы и знала, ей наверняка было бы все равно), но к этому времени она уже жила в периоде, который археологи будущего назовут мезолитом, то есть средним каменным веком (от греч. mesos – «середина» и lithos – «камень»). Это был короткий интервал длиной в 10 тысяч лет до того, как все поменялось снова. Жизнь в ту пору была проста, незатейлива и вполне комфортна.

Место, где она жила, имело лишь один серьезный недостаток. Далеко к северу от нее, вне поля ее зрения (и уж конечно, за пределами ее мезолитического понимания), продолжали таять пласты льда в милю толщиной, отчего уровень моря понемногу поднимался. Возможно, она жила в плодородной долине рядом с быстрой речкой, в которой было полно рыбы, в рощах водилась дичь, по диким пастбищам бродили стада травоядных животных, было сколько угодно ягод и корешков. Все это было отлично, за исключением одного момента: сейчас эта долина находится на дне Северного моря. Может быть, лишь 50-я по счету из ее потомков заметила, что что-то не так. Ей пришлось перебраться немного выше по своей долине. Потом еще выше.