Героиня мира - [14]

Хитрая Лой отыскала себе, а заодно и нам, место на балконе таверны. В тот день по приказу Сената закрылись все винные магазины, но это не имело значения: по рукам ходило множество больших плоских бутылей и бутылок поменьше. Вместе с нами на балкон втиснулись два семейства, и еще сколько-то человек расположилось на крыше; под ногами у них зловеще скрипела черепица. То же самое происходило повсюду, и почти у каждого окна столпились люди. Те, что стояли на самой Миле, жались к домам. Широкая мостовая оставалась свободной.

Кое-где уже зажглись огни. Припрятанное масло щедро расточалось в расчете на завтрашнее пополнение запасов. В целом настроение не отличалось высокой трагичностью. Кое-где оно даже приобретало праздничный оттенок, что, впрочем, подлежало осуждению, а потому долго не продержалось. Те, кто испытывал подлинное отчаяние, остались дома. Кое-кто вел себя дерзко, как Лой.

Странная дрожь, пробравшая будто бы сами камни города, не унималась, однако теперь я решила, что это, пожалуй, грохот вражеских колесниц, потому что они приближались. Послышались звуки труб и бряцание оружия. Как часто доводилось мне слышать нечто подобное: фанфары на Поле Оригоса среди безгласного рассвета и дружный топот несметного числа обутых в сапоги ног.

На несравненном фоне угасающего заката саз-кронианцы потоком устремились по Пантеонной Миле.

Одно из послуживших при осаде орудий оказалось впереди, видимо, из стратегических соображений: реальный символ их могущества, всего содеянного ими и того, что им предстояло совершить. Страшное величественное сооружение в виде огромного дракона из блестящего железа и кованой стали, с украшениями и колоссальной пастью, из которой с его огненным дыханием вылетали снаряды. Бронзовые, будто живые глаза; чешуя, доходившая до самых колес, мерцала и горела в свете факелов, которые несли сопровождавшие его солдаты. Дракон с грохотом катился вперед, а следом за ним, чеканя шаг, выступали человек двадцать барабанщиков. Они были одеты в черную форму северян с наброшенными на плечи шкурами черных медведей, чьи головы с серебристыми клыками, обнаженными в рыке, возвышались над их собственными и затмевали их. В задрапированной золотой тканью повозке за барабанщиками следовал их бог в образе медведя, кронианский бог войны. Устрашающего вида, ростом выше человека, с исполинскими лапами, подпоясанный золотым кушаком, увешанный, как и его повозка, боевыми трофеями. На бесстрастной морде пылали огнем налитые кровью глаза, и казалось, будто они двигаются, глядя по сторонам. За ним на лошадях ехали солдаты с боевыми знаменами и фигурами ворона, медведя и волка — кровоточащие языки краски, усеянные каплями золота. Мимо нас прошли два трубача в варварских шлемах с оленьими рогами, в кирасах с серебряными нагрудниками; они пронзительно протрубили в рожки, словно затем, чтобы у нас лопнули барабанные перепонки.

— Вон там, вон, — пробормотала Лой, толкнув меня локтем под ребра.

Там проезжал командующий. Как и большинство кронианцев, он был темнокож и бородат. Они вообще походили на медведей, косматых, массивных, безжалостных, не раздумывающих. Однако его бледные глаза казались, пожалуй, чересчур блеклыми для такого опаленного, заросшего бородой, схожего с грозовой тучей лица. В нем, как и в образе бога-медведя, стоявшего на повозке, сосредоточилось все уродство кронианцев и вся их горделивость. Он тоже стоял на боевой колеснице. Ее тянули откормленные кони, блестевшие, как глянцевые уголья. В руке он держал обнаженный меч. Несмотря на все слова и обещания, на дерзость или облегчение, сошедшие на толпу, этот меч служил свидетельством его намерений и их осуществления.

Следом за этой зловещей фигурой по Миле стройными рядами продвигались пехота и конница, легионы саз-кронианцев с барабанами и флагами. А среди них время от времени появлялись то пушка на колесах, то свора волко-собак на туго натянутых привязях, из тех, что держали для охоты, или еще какие-нибудь декоративные вкрапления, характерные для них, — шалости стального кулака.

Конечно, на их продвижение ушел не один час. Я совсем обессилела, как будто истекала кровью все время, пока стояла там. Дерзкое выражение стерлось с лица Лой. Только губы ее изогнулись, словно увядая. Она плюнула себе под ноги. Но к тому времени колонна уже прошла, ей вовсе не хотелось, чтобы они это заметили.

Я могла лишь более или менее догадываться о ее мыслях. Но она явно почувствовала, что планам ее не суждено сбыться. Люди, созданные из металла и темных лесов. Бесстрастное холодное железо, с которого соскальзывала, скатывалась вся ее живость и веселость.

Ночь сомкнулась над следами завоевателя. Чрезмерно тихая ночь. Мы шли мимо домов с едва очерченными окошками, под высохшими деревьями; никто не приставал к нам.

Черный дом с алыми колоннами отличался своеобычностью, и он не поблек под пятнами войны. Несрубленная сосна возвышалась, как указательный столб. Ее заметили.

Они расселяли своих высокопоставленных деятелей по всему городу. Бывший дворец короля в Сирениях должен был превратиться в резиденцию генерала и в штаб-квартиру его войск. Звездам меньшей величины отводились лучшие особняки. Мы раскрыли им ворота, и теперь придется выполнять их пожелания.