Герои Сталинградской битвы - [133]

Вместе с ружьем внук перенял от деда и грамоту таежной мудрости, житейский опыт, любовь к природе. В 12 лет, еще мальчишкой, Вася Зайцев стал самостоятельным охотником. Охоте Василия учил не только дед, но также отец и двоюродный брат Максим, который был старше Васи на десять лет. Свою первую охоту с ружьем Василий запомнил на всю жизнь. Идти пришлось по берегу лесной речушки Сарам-Сакала, чтобы не оставлять следов. Шли они вместе с отцом, который наставлял его: патроны расходовать экономно, учись стрелять без промаха. Эти слова отца оказались пророческими, его наказы Василий вспоминал в Сталинграде.

Во время охоты Василий и его старшие наставники использовали разнообразные приемы бывалых таежных стрелков. Как вспоминал, будучи уже взрослым, Василий Григорьевич, его сестра Полина часто упрекала их с Максимом за то, что от них после охоты сильно пахло, как она говорила, «псиной». А на самом деле это был запах барсучьего жира, которым смазывали лицо, руки, капканы и оружие. После такой обработки даже железо теряло запах, а звериный нос не чуял присутствия человека. Все вместе — дед, отец и Максим научили Василия многим премудростям охоты так, что он считал себя после этого настоящим охотником — мог идти по следу, метко стрелять, жить в лесу в жару и на морозе.

Читать и писать учила Василия бабушка. В 16 лет подросток пошел работать на Магнитку, там же окончил вечернюю семилетку, получил профессию арматурщика. Затем новый поворот в его трудовой биографии — он оканчивает курсы бухгалтеров. Несмотря на маленький рост, Василий был крепкого телосложения и хорошо физически развит. В начале 1937 года, когда он предстал перед призывной комиссией, его признали годным для службы на флоте, чему он очень обрадовался, и направили во Владивосток.

На берега Тихого океана Василий отправился вместе со своими земляками — комсомольцами с Урала. Ехали долго и когда наконец добрались до места, Зайцев впервые в жизни увидел море. По воспоминаниям Василия Григорьевича, за пять лет службы он стал настоящим флотским человеком.

Великая Отечественная война застала Зайцева на Тихом океане. Как и многие его сослуживцы, Василий подал рапорт с просьбой отправить его на фронт. Но поначалу Зайцева, который имел к тому времени звание главного старшины, определили в команду морской пехоты. А в сентябре 1942 года стало понятно, что Василию и его товарищам по флоту предстояло расстаться с морской формой, их зачислили пехотинцами в 284-ю стрелковую дивизию.

Эшелон, в котором ехал Василий, двигался на запад мимо родных мест на Урале. Горная тайга навеяла воспоминания о том, как учился ходить звериными тропами, стрелять навскидку, ночевать в трескучий мороз под открытым небом. Команда, с которой Зайцев ехал в одной теплушке, была зачислена во 2-й батальон 1047-го стрелкового полка. Наконец, после долгой дороги, Василий увидел степь, по его воспоминанию, «необозримую как море». Неожиданно эшелон остановился, так как немецкие бомбардировщики разрушили железнодорожный мост. Вдали, где все заволокло дымом, было видно зарево огромного пожарища. Это горел Сталинград. Над городом кружили немецкие истребители и бомбардировщики.

Командир роты сообщил новобранцам о том, что они направляются именно туда — в Сталинград. По прибытии на место сразу началась боевая подготовка. Как объявил командир, тема трехдневных занятий — уличные бои. Тренировались новички с особым усердием, потому, что каждый понимал, насколько необходима будет им эта наука. Тихоокеанцы учились владеть штыком, действовать в бою ножом, саперной лопаткой, метать гранаты, бегать, переползать по-пластунски. Все эти упражнения бывшие моряки проделывали в морской форме, менять которую не хотели, считая ее «фартовой». Василий Григорьевич вспоминал: «Было видно, что командир роты учениями доволен. Когда к нему подошел замполит и поинтересовался, как идут дела у «морячков», наш командир сказал: «С такими моряками, Степан, мы любому фашисту голову свернем!» Посмотрев на бойцов в морской форме, замполит спросил: «А что, армейское обмундирование еще не получили?» Командир, смущаясь, ответил, что армейское обмундирование получили полностью, но еще не переоделись».

Зайцев и его товарищи вскоре и сами поняли, что матросский клеш в бою будет мешать. Во время учений случился курьез — одному из моряков наступили на широченную брючину, тот потерял равновесие и упал. Увидев это, командир роты сказал бывшим морякам, как отрезал: «Из-за широких штанов можно и жизнь потерять». Чтобы помочь новичкам быстрее осознать ту обстановку, в которой им придется воевать, пришлось комиссару серьезно поговорить с ними о дисциплине и организованности. Василий Григорьевич записал в своих заметках: «Мы стояли и слушали молча, позабыв о куреве. На душе обида: неужели придется снимать клеши, надевать солдатские узенькие штанишки, обмотки. Но понимали — комиссар прав. Мы всматривались в большие черные дымы, поднимавшиеся высоко в небо. Слышали тяжелые разрывы бомб. Вечером мы развязали вещевые мешки и через час превратились в красноармейцев. Родная форма теперь лежала в вещмешках. Лишь тельняшки остались под гимнастерками».