Герои подводного фронта. Они топили корабли кригсмарине - [47]
По возвращении из похода командование снова отмечало активные и грамотные действия Лисина. 16 ноября подлодка вернулась в Кронштадт, а спустя шесть дней перешла в Ленинград для зимовки и текущего ремонта. Он осуществлялся в условиях тяжелейшей первой блокадной зимы, холода, голода и непрекращающихся артиллерийских обстрелов. Группа «эсок», в которую входила и С-7, стояла у Адмиралтейской набережной в центре города, но и туда залетали вражеские снаряды. 16 декабря один из них разорвался в 8 метрах от борта лодки и нанес ей осколочные повреждения. Еще больше подводники, а в особенности их многочисленные родные и знакомые страдали от голода. Не лишне вспомнить, что по минимальной норме, введенной в декабре, солдаты и рабочие получали ежедневно 250 граммов хлеба и иждивенцы – 125 граммов! Неудивительно, что на подлодках отмечались случаи хищения продуктов и предметов, которые в городе можно было бы обменять на продовольствие. И только экипаж С-7 не был отмечен в документах политотдела с негативной стороны. Напротив, многие отмечают, что в этих тяжелейших условиях Сергей Лисин оставался душой коллектива подводников, вселял в их сердца спокойствие и уверенность в окончательной победе над врагом. Так, например, штурман подлодки С-9 В. В. Правдюк, переводившийся во флотскую разведку, в своих мемуарах писал: «Прощание с командирами прошло формально – на флоте, в том числе и подводном, сложилась традиция обособленности командира от остальных офицеров, своеобразная кастовость, не располагающая к нормальному, не говоря уже о дружеском, общению, пусть и со старшим по чину, но все же человеком. В нашем дивизионе приятное исключение составляли командир С-7 Сергей Прокофьевич Лисин (выпускник 1936 года, повоевавший в Испании) и его комиссар Гусев»[79]. Экипаж «эски» окончил зимний судоремонт досрочно ко Дню Красной армии, за что в очередной раз получил благодарность от Военного совета флота. Помимо подготовки техники готовили себя к летним боям и сами подводники. Особое внимание было обращено на отработку действий в нештатных ситуациях и при выполнении боевых задач, командиры лодок тренировались в Кронштадте в учебном кабинете торпедной стрельбы. В основу обучения, к которому привлекались преподаватели Военно-морской академии, был положен анализ опыта неудачной кампании 1941 года. Пересматривались многие положения довоенных наставлений, внедрялся новый метод торпедной стрельбы залпом с временным интервалом взамен выпуска одиночных торпед. И снова Лисин оказался одним из лучших среди обучаемых, и не случайно, что С-7 вошла в состав первого эшелона подлодок, которому предстояло выйти на вражеские коммуникации в начале лета 1942 года.
Документы свидетельствуют, что Сергей Прокофьевич был активным и смелым не только в море, но и при решении принципиальных вопросов на берегу, даже если это приводило к конфликтам с руководством. Вот лишь один пример: 27 марта 1942 года командир первого дивизиона подлодок Е. Г. Юнаков, Лисин, его комиссар В. С. Гусев и командир С-4 Д. С. Абросимов на служебном совещании в присутствии начальника Главпура ВМФ И. В. Рогова выступили с жалобой на командира плавбазы «Смольный» капитана третьего ранга С. С. Веселова и его военкома батальонного комиссара А. Е. Лапова. Последнего подводники обвиняли в разворовывании и спекуляциях личными вещами погибших в 1941 году подводников, хищении продуктов и дележе их с бывшим военкомом бригады Майоровым, а также в наплевательском отношении к нуждам личного состава. Политотдел БПЛ провел расследование, в ходе которого часть фактов подтвердилась, а другая осталась недоказанной. Но и этого хватило, чтобы 23 апреля снять Лапова с должности. Несколько позже – 6 августа – за пьянство был снят и командир плавбазы С. С. Веселов. Другим вопросом, вызвавшим столкновение, являлось предоставление отпуска к находившейся в эвакуации семье. «Тов. Абросимов и Лисин, – писалось в политдонесении, – были убеждены, что их месячное отсутствие не отразится на успешном ходе судоремонта подлодок, а что касается своей личной учебы и подготовки к активным действиям в 1942 г., то они, якобы, в этом особой нужды не имели. Больше того Абросимов и Лисин ссылаясь на то, что к боевым действиям надо не только отремонтировать механизмы корабля, но и здоровье личного состава (в частности ПЛ) неоднократно высказывал (так в документе. – М. М.) в кают-компании недовольство тем, что с КБФ вывозятся в тыл («золотой фонд») не справившиеся командиры и нач. состав (даже на самолетах), а боевых командиров (таких как они) боятся на один месяц отпустить на отдых, и Абросимов в беседе с Лисиным это квалифицировал как трусость вышестоящего командования взять на себя ответственность за отдых подчиненных. При этом т. т. Абросимов и Лисин свои отпускные настроения не только не считали нездоровыми, вредными, а наоборот утверждали, что это боевая необходимость…»
