Герои подводного фронта. Они топили корабли кригсмарине - [37]

Между 15 и 17 мая субмарина ходила на позицию к Анапе, но атакованный ею транспорт оказался остовом нашего же парохода «Фабрициус», ранее потопленного противником. Командир не знал об этом, поскольку на выданной ему перед походом карте с обстановкой остов не был обозначен. Перезарядившись в Туапсе, «малютка» снова вышла на позицию и в течение 18 мая дважды атаковала конвои БДБ из серии «Кляйнер Бёр» («Маленький медведь»; конвои Керчь – Анапа с грузами для находившейся на Кубани 17-й немецкой армии). В первом случае командир промахнулся, а во втором через 20 секунд услышал взрыв. Экипажи немецких БДБ утверждали, что видели две торпеды, шедшие по поверхности, и успели увернуться. Вслед за этим М-111 подверглась яростной контратаке:

«Гидроакустик доложил о быстром приближении одного из катеров с левого борта. Я успел только скомандовать на рули, но подводная лодка еще не начала маневрировать, когда до слуха подводников дошел гул винтов охотника. Вслед за этим тяжело ухнуло. Меня отбросило в заднюю часть отсека. На мне очутился рулевой. Впрочем, он тут же поднялся и побежал к своему посту, решительно перешагнув через голову помощника командира, в свою очередь валявшегося у моих ног.

Осветительные лампочки были побиты. Кругом валялись различные инструменты и приборы.

– Включить аварийное освещение! – командовал механик, хотя оно уже было включено.

– Спокойнее! – была первая команда, которую я подал в центральный пост. – Держать заданную глубину!

Из отсеков доложили, что повреждений основных механизмов нет, мелкие последствия бомбовой атаки устраняются. Лодка продолжала выполнение уже начатого маневра.

– Справа сто, охотник быстро приближается! Пеленг быстро меняется на нос! – взволнованно докладывал гидроакустик.

Лица подводников обратились в мою сторону. Все ждали, какое решение я приму.

Переговорная трубка из боевого поста гидроакустика выходила прямо в отсек, и все находившиеся в нем были в курсе событий.

– Сейчас будет очередная серия бомб, объявить по отсекам! Внимательнее! – как мог спокойнее скомандовал я.

Очередная атака врага, по моим расчетам, должна окончиться неудачей, катер шел явно мимо нас.

И действительно, через минуту справа по носу раздались новые взрывы. Мы оказались вне зоны поражения, даже в значительном удалении от места бомбометания.

– Объявить по отсекам: нас преследуют два катера, – приказал я. – По одному разу они нас уже пробомбили. Можно ожидать еще две атаки. Больше у них глубинных бомб нет.

Люди приободрились, хотя по крайней мере еще дважды нас должны были «угостить» сериями, если враг не перейдет к атакам одиночными бомбами»[60].

Вот так когда-то горячий и нетерпеливый Яро постепенно превратился в спокойного и рассудительного Ярослава Константиновича, вселявшего уверенность в моряков, которые впервые, как и их командир, оказались под прицельным бомбовым ударом. Что же касается повреждений, полученных в тот раз, то они оказались незначительны – кроме разбитых лампочек, лопнул шов внутренней топливной цистерны, из которой в трюм вылилось некоторое количество соляра. Это повреждение не помешало лодке выйти в следующий поход уже через 12 (!!!) часов после захода в Туапсе – сразу после принятия новых торпед взамен израсходованных. Днем 21 мая атаке подвергся «Кляйнер Бёр-92», причем немцы, заметив торпеду, обстреляли ее и перископ из 75-мм орудий. Взрывы снарядов были приняты на «малютке» за признак попадания. Оставшаяся торпеда следующим утром была выстреляна по 93-му конвою, но прошла слишком далеко от барж. После этого «блица» суб марина вернулась на ремонт в Очамчири и вышла на позицию у Ялты только 25 июня. Иосселиани активно искал противника и рано утром 28-го атаковал конвой Феодосия – Ялта, но промахнулся.

Далеко не сразу Иосселиани удалось добиться своего первого реального попадания в цель. Утром 17 июля М-111 атаковала небольшой немецкий конвой на подходах к Феодосии. В момент торпедного залпа выяснилось, что из-за неисправности торпедного аппарата одна из двух торпед «малютки» не сдвинулась с места. Взрыва же второй не было слышно. Как велика была бы досада командира, если бы он узнал, что торпеда чиркнула по днищу немецкого теплохода «Аделхайд», но не взорвалась, а поплыла дальше. За ночь второй торпедный аппарат ввели в строй, и на следующее утро Иосселиани атаковал другой немецкий конвой. Через 76 секунд после выпуска торпед был услышан сильный взрыв, а в перископ наблюдался транспорт, идущий с сильным креном. Увы, в действительности ни одно из судов не пострадало. Эскорт не смог обнаружить «малютку» и сбросил восемь глубинных бомб на безопасном удалении. Хотя поход был оценен в штабе бригады на «неудовлетворительно» – Иосселиани упрекали в неправильном маневрировании в сорвавшейся атаке 16 июля и плохом уходе за оружием, – на самом деле после четырнадцати выпущенных «в молоко» торпед последовало первое попадание. Для целеустремленного и упорного командира, каким являлся Ярослав Константинович, справедливая критика сыграла положительную роль. Он приобрел необходимый опыт и понял, что надежным залогом попадания является лишь сближение на минимальную дистанцию. Поскольку смелости ему и раньше было не занимать, успехи стали расти.