Герои - [2]
Выглядываю из окна кухни на шпили церкви Святого Джуда. Вытянув шею, ловлю отражение в окнах соседних трехэтажек покатой крыши Врик-Центра. Меня посещают мысли о Николь Ренард, и ловлю себя на том, что не думаю о ней… о, возможно, уже пару часов.
Я оборачиваюсь, чтобы найти миссис Беландер с ладонью обращенной ко мне.
— Оплата вперед.
Она всегда была так щедра, когда я выполнял ее поручения, и ее чаевые сполна обеспечивали мне билеты в кино за десять центов в кинотеатре «Плимут» на субботний дневной сеанс. Она испекла пирог на мой День Рождения, мне тогда исполнилось тринадцать. Это было пять лет тому назад, и с тех пор утекло очень много воды. В любом случае, я плачу ей арендную плату на месяц вперед, и она расписывается в квитанции, сидя за столом на кухне. Стол в кухне накрыт красно-белой пестрой клеенкой. Такая же была у нас дома, пока не наступили тяжелые времена. Мои пещеры размокают, и я ищу свой носовой платок.
Она вручает мне квитанцию. Там, где должно быть мое имя, ее неровным почерком написано слово «арендатор».
Меня это устраивает. В настоящий момент я знаю, что действительно анонимен, что я больше не Френсис Джозеф Кассавант, а просто арендатор во Френчтауне.
— Спасибо, миссис Беландер, — снова проверяю я.
— Вы знаете, как меня зовут, — говорит она, на сей раз ответив, не спрашивая, а утверждая, подозрение возвращается в ее глаза.
Я быстро думаю.
— На почтовом ящике, внизу… — отвечаю я, предполагая, что ее фамилия написана на нем. Но, удовлетворенно согласившись, она кивает.
— Всегда останавливайтесь у меня, — поет ее канадский акцент. — Я сейчас угощу вас горячим супом, чтобы вы отогрелись…
После того, как она уходит, еще раз подхожу к окну и смотрю на падающий с небес дождь. Я снова дома во Френчтауне. Я думаю о пистолете, спрятанном где-то у меня в рюкзаке, и знаю, что моя миссия должна начаться.
Позже, я зажигаю свечу в церкви Святого Джуда.
Запах испаряющегося воска и дымок ладана, волшебные ароматы повиновения наполняют помещение церкви. Помню дни, когда служил мальчиком при алтаре у Отца Балтазара и отвечал ему на латыни, о чем сейчас вспоминаю с ужасом.
Стою на коленях и молюсь.
Я молюсь об Энрико и надеюсь, что он, наконец, вернется домой и привыкнет к своему новому состоянию тела, хотя это звучит ужасно — состояние тела. У него нет обеих ног и левой руки. «Благодарю Христа, за то, что я отроду правша», — сказал он однажды, но не думаю, что он действительно так ему благодарен.
Я также молюсь за упокоенные души моих родителей. Мать умерла, когда мне было шесть, при родах моего брата Раймонда, который прожил всего лишь пять с половиной часов. Отец умер пять лет назад от сердечного приступа в подсобном помещении расчесочной фабрики в Монументе, хотя мне всегда казалось, что на самом деле он умер намного раньше, одновременно с матерью, а также собираюсь помолиться за дядю Луи, который опекал меня до того момента, пока я не ушел в армию.
Я, конечно же, молюсь за Николь Ренард, за ее удачу, где бы она сейчас не была.
И, наконец, за Лэрри ЛаСейла.
Мне трудно за него молиться, и я всегда в некотором замешательстве прежде, чем заставлю себя произнести эту молитву. Но снова вспоминаю слова Сестры Гертруды. Она учила нас в третьем классе, и, как она сказала: «Слова, шедшие изо рта Иисуса, были молитвой за твоего врага, принесшего тебе вред. Легко молиться за тех, кого любишь», — сказала она. — «Но стоит молиться чаще за того, кто тебя не любит, и за того, кого не любишь ты».
И я произнес «Отче Наш», «Святую Марию» и «Прославление» для Лэрри ЛаСейла, после чего начал сгорать от вины и позора, осознавая, что только что помолился за того, кого собираюсь убить.
Прежде, чем лечь спать, я стою перед зеркалом в ванной.
Мои волосы, как и всегда, в полном беспорядке, в одном месте их мало, а в другом много. По каким-то причинам, они начали копнами выпадать в первые же несколько дней, которые я провел во французском госпитале, и в это же время другие начали обильно расти.
Накладываю вазелин на щеки.
Заставляя себя смотреть на свои пещеры, и в полость рта, так изменившуюся из-за зубных протезов, я шевелю их во рту, и вспоминаю, что сказал мне доктор Абремс о том, что в ближайшие месяцы нужно будет заказать новую пару зубных протезов, когда мои десна, наконец, перестанут усыхать. Он также оставил мне свой адрес в Канзас-Сити, куда он обязательно вернется, когда закончится война. «Косметическая хирургия в последнее время достигла больших успехов, Френсис», — он сказал. — «Одна из немногих выгод, которую можно извлечь из войны. Найдете меня, если надумаете». Своим ростом он напоминал Авраама Линкольна. «В косметической хирургии сначала ему бы стоило поупражняться на самом себе», — как-то заметил Энрико.
У Энрико всегда было, что сказать, по любому поводу, и ему не надо было лесть за словом в карман. И мне как-то даже показалось, что он так много говорил, чтобы забыть о боли. Даже, когда он смеялся, то своим звучанием это походило на распилку древесины, а в его глазах можно было увидеть вспышки боли.
«Если хочешь забыть свою Николь», — сказал он как-то раз, когда мы уже устали от игры в карты или в шашки. — «То тебе есть, что делать». Он сжал в ладони стопку карт, которые до того тасовал одной рукой. «Ты увольняешься из армии и начинаешь наведываться туда, где живут слепые. Там обязательно должна найтись красивая слепая девушка, которая только и ждет хорошего парня, такого как ты».
Эта повесть является продолжением «Шоколадной войны». В ней описываются последствия драматических событий, описанных в первой книге. Шоколад распродан, и директор школы в восторге. Но среди героев – учителей и учеников школы «Тринити» многое меняет свои полюса. Главный герой после публичного избиения проходит продолжительное лечение и отправляется к родственникам в Канаду на поправку, исчезая со сцены «военных» действий. Но его действия и отношение к той шоколадной распродаже сеют раздор в атмосфере этой как бы образцовой католической школы, выводя на чистую воду остальных героев этих двух повестей.
«Посиделки на Дмитровке» — это седьмой сборник, созданный членами секции очерка и публицистики Московского союза литераторов. В книге представлены произведения самых разных жанров — от философских эссе до яркого лубка. Особой темой в книге проходит война, потому что сборник готовился в год 70-летия Великой Победы. Много лет прошло с тех пор, но сколько еще осталось неизвестных событий, подвигов. Сборник предназначен для широкого круга читателей.
Первый том настоящего собрания сочинений посвящен раннему периоду творчества писателя. В него вошло произведение, написанное в технике импрессионистского романа, — «Зеленая палочка», а также комедийная повесть «Сипович».
Это книга об удивительном путешествии нашего современника, оказавшегося в 2057 году. Россия будущего является зерновой сверхдержавой, противостоящей всему миру. В этом будущем герою повести предстоит железнодорожное путешествие по России в Москву. К несчастью, по меркам 2057 года гость из прошлого выглядит крайне подозрительно, и могущественные спецслужбы, оберегающие Россию от внутренних врагов, уже следуют по его пятам.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пересматривая рассказы этого сборника, я еще раз убедился, что практически все они тесно касаются моих воспоминаний различного времени. Детские воспоминания всегда являются неисчерпаемым источником эмоций, картин, обстановки вокруг событий и фантазий на основе всех этих эмоциональных составляющих. Остается ощущение, что все это заготовки ненаписанной повести «Моя малая родина».